— Подсматриваешь ты, а мы — интересуемся, — захихикала Челси, за что получила тычок от Елизаровой.
— Глаза выпадут.
— Развлекаешься, Исаев?
Я как никогда остро ощущал, что я голый. Никогда не стеснялся и не стыдился своего тела, но обмякший член и мерзкая загноившаяся ссадина на бедре меня явно не красили.
— Развлекаюсь, — я скривился. — Хочу тебя. Трахнуть тебя хочу, поняла, Елизарова?
— Она тебя тоже хочет, — икнула от смеха Чумакова, а Елизарова резко ее осадила:
— Заткнись, Челси.
Я удивился такой реакции, не нашел, что спросить, и в качестве компромисса помассировал шею. Елизарова заржала, прикрыв ладонью рот.
— Ну что еще? — снисходительно буркнул я.
— Вспомнила твое лицо, когда ты… это самое.
— Я на твое лицо погляжу, — передразнил я, — когда ты «это самое».
— Не обижайся, Исаев. Чернорецкий вон вообще чуть не обделался, когда нас застукал… — взгляд Елизаровой как бы невзначай скользнул по моим мокрым яйцам.
— Ну что, Елизарова, показывай сиськи теперь, ты обещала.
— Не помню такого, — нагло соврала она и взвизгнула. Я направил на девчонок струю воды и окатил с ног до головы. Платья прилипли к телам, с волос капало, Елизарова метнулась в сторону, но угодила прямо ко мне в руки.
— Зато я помню, — прошипел я и, воспользовавшись ее замешательством, засосал.
Промокшие насквозь, мы пару секунд боролись, пока Елизарова не оцарапала меня и ужом не выскользнула из захвата.
— Так что, Челси, хочет меня Елизарова? — я громко фыркнул.
— Она так сказала. — Чумакова, зажатая между голозадыми Псарем и Хьюстоном, довольно улыбалась и выжимала край юбки — так, чтобы мелькали трусы.
Елизарова посмотрела на меня с вызовом. Развернулась и ушла, одна, без подружки.
***
Я выловил Чумакову на следующий день после чарологии. Селиверстов со звонком велел на следующий семинар притащить громадное сочинение о чарах Долгорукого и разрешил сваливать. Я ухватил Челси за локоть, буркнул что-то типа «не отвлекаю?» и потащил прочь от Елизаровой, Масловой, Марковой и жвачки, которую все трое усиленно жевали.
— Ну? — я хмуро взглянул на нее и решил уточнить вопрос: — Выкладывай.
— Выкладывать? — Челси открыла рот, за ярко накрашенными губами мелькнули мелкие зубы.
— Выкладывай про Елизарову.
Чумакова откашлялась.
— Ева родилась двадцать второго января в Первоуральске…
— Опустим шлак. Выкладывай про то, что Елизарова меня хочет.
— Ну, ты сам все сказал. Мне добавить нечего, — Челси передернула плечами и надулась.
— Напоминаю, Чумакова. Вчера вы с Елизаровой притащили свои задницы в мужской душ, хотя вашим задницам положено находиться в женском. Потом Псарь взял вас за эти самые задницы, затем мы потупили, еще и еще — ты все это время держала Хьюстона за член, — а затем сказала, что Елизарова меня хочет. Было дело?
— Ну, было.
— Елизарова слилась, ты осталась держать Хьюстона за член. Члену понравилось, если тебе интересно.
Челси самодовольно хмыкнула, как будто я заявил, что она делает лучшие в Виридаре минеты.
— Ну и?
— Соколова не было на парах, — Чумакова сделала вид, что не догоняет, чего от нее хотят.
— Думаешь, из-за того, что перепихнулся с тобой и продрых весь день? Не обольщайся, у него мать заболела.
— Слушай, Исаев, почему ты такой отмороженный, а? — закатила глаза Чумакова. — Пропусти.
Я посчитал вопрос риторическим. Челси потопталась на месте и пошла прочь. Сиськи у нее были что надо, даже лучше, чем у Елизаровой.
Я хмыкнул, порылся в сумке и достал Скрыт-медальон. К гадалке не ходи, даже дебилу было ясно: шансы по-хорошему вытянуть что-либо из Челси стремились к нулю, а медальон еще ни разу не подводил. Он достался мне от деда и помогал становиться невидимым.
След Чумаковой привел меня в девчачий туалет. Я вообще в последнее время околачивался в дерьмовых местах.
Милена сидела на толчке, не закрыв дверцу кабинки — кроме их компании тут никого не наблюдалось. Злата красила ресницы, напевая под нос мелодию, от которой меня одолело желание присесть рядом с Миленой и обделаться. Елизарова запросто задрала юбку и подтягивала колготки. У меня встал.
— Что Исаеву было нужно? — полюбопытствовала Милена с толчка.
— Спрашивал про домашнее задание.
— Чего-о?
— Ну и не задавай тогда тупых вопросов, — отрезала Челси, — если не хочешь получать на них тупые ответы. Я вчера, кажется, сболтнула лишнего, — она виновато покосилась на Елизарову, сбавив тон.
— Да кто тебе поверит, — равнодушно отмахнулась та и задумчиво почесала ягодицу. — У Исаева навоз вместо мозгов.
— Он этим навозом заработал девять «Великолепно» на Квалификации, не забывай, — резонно возразила та.
Я почувствовал, как губы растянулись в улыбке.
— Но вы хоть разглядели что хотели? — Злата превратила себя из нормальной девчонки в жуткое страшилище и запихала косметику в сумку.
— Ну? — требовательно спросила Челси у Елизаровой. — Поглядела?
— Угу, — Елизарова ковыряла пальцем дырку в колготках и даже не думала их штопать — чарами или так.
— Стало быть, не соврал Корсаков?
У меня прям упал. Ну не стоит у меня на Корсакова.
— Не говори мне о Диме, — Елизарова раздраженно откинула с лица волосы, — он меня бесит. Каждый раз спрашивал, можно ли меня поцеловать. Выдать ему абонемент на десять поцелуев я как-то не догадалась.
— Ты зажралась, Ева, — хихикнула Милена и дернула за шнур, спускавшийся от бачка. Шум воды заглушил ответ Елизаровой, но конец фразы я уловил:
— …а я привычно отвечала: «Ну разумеется, дорогой», — Елизарова скорчила физиономию, как у больного голубиной ветрянкой — страдальческую и перекошенную, — и это приелось на пятый день, на десятый стало подташнивать, к концу второй недели я просто перестала его целовать.
— …и он отвалился как клоп, — цокнула Злата и щелчком отбросила в урну белый комок, похожий на поседевшую мышь с веревкой из жопы.
— И Корсаков тебе не предлагал? Ну, того самого.
— Предлагал, — пожала плечами Елизарова, заворачивая рукава рубашки. — Но сам не знал, как, когда и где. Больше мямлил.
— А тебе как надо?
— Чтобы все было просто. Однозначно. Чтобы он твердо знал, чего хочет. Не знаю, как объяснить, — она распустила косы и устало запустила руку в волосы, выгнулась в спине, глядя на тусклый свет мутноватого окна. Я вытянул шею и с трудом сглотнул.
— Кто — он? — поддела Челси.
Елизарова наморщила нос и перекривила выражение ее лица — ни дать, ни взять мартышкино.
— Парень.
— Одним словом, ты хочешь потрахаться, но думать и решать что-либо не хочешь?
Елизарова накручивала на палец рыжую прядь, жевала язык, а потом медленно произнесла:
— Попробовать… сестрица летом так стонала за стенкой, когда этот ее колобок оставался ночевать, хотя она вообще-то зажатая… Может, специально, меня позлить? А тебе никогда не хотелось?
— Я бы не стала с этим торопиться, — Злата хлопнула ресницами. Ресницы слиплись.
— Ну и дура, — Чумакова выпятила губы и потянулась. — А Ева права. Если в трусах становится липко, значит, пришел твой час, — трагически возвестила она, словно объявляя о начале эпидемии чумы.
— Вы за этим в душ поперлись, что ли, ты так и не сказала, а, Ева? При чем тут Корсаков? — Милена вытряхнула содержимое сумки на подоконник, чтобы заново скидать весь этот хлам обратно, только в другом порядке.
— Да нет, конечно, не за этим. Хотя Челси совмещала приятное с полезным, — Елизарова отсалютовала Чумаковой, та послала в ответ воздушный поцелуй. — Дело не в Диме. Вернее, и в нем тоже. Короче, он выяснил, что Исаев с дружками балуются экспериментами с порт-артефактами.
Я прикусил губу и ругнулся про себя. Откуда этот мудак узнал?..
Порт-артефакты использовались для мгновенного перемещения из точки А в точку Б. Чаще всего их создавали в виде ювелирных украшений.