А в опустевшей Башмачкинской комнате, где он, будто проклятый собственной судьбой, замерзший, невнятный, устало, как-то отрешенно безумствует. Безумствует своей тишиной. И от безумия его тишины содрогаешься больше, чем от исступленных выкриков и рыданий. Непроговариваемость, непроявленность пространства заполнили чистые звуки детского голоса, речитатив звонкий, чужой и родной: аз – буки – веди – глаголь.
5.02. Опять начала с нуля. И личное, и все остальное.
И за что мне такая судьба, которая делает меня недоступной для меня самой?
Все в состоянии совершаемости, прямо здесь, сейчас, на глазах. Что-то будет? Решается, колеблется, осознается пространство моей жизни, наших встреч и невстреч.
Он остается болеть в моем сердце и будить меня от болезни тишины. Он остается в любом случае. Но никогда не будет – в прошедшем. Потому что он – ритм, живой и страстный, и пока я живу, он мой.
Я прекрасно осознаю свой уровень, внешние данные не ниже твоего, солнце мое. Зависит все от самочувствия, победительного взгляда. Но ты – бешено хорош. А я просто – стильная девочка. Я – маленькая богемка, а ты – большой денди. Но все равно…
Мы нелепо расстались. Но ведь настоящего «вместе» у нас быть не могло. И ты, солнце мое, лети. И я полечу. Московское небо такое огромное.
6.02. Снилось множество снов. Со знакомыми и малознакомыми персонажами.
Легенда не была бы легендой, если бы мы на нее походили.
«А я могу болеть только небом и чувством опасности…». Говорю цитатами, большей частью своими. Что за дурная голова, страдающая и влюбленная в это страдание? Что за нелепая всеохватная тишина и свет?
Мне все равно хорошо. И это необратимо. Как когда-то депрессия. Так сейчас – полет.
7.02. Бездарно трачу время. Утром было прелестное настроение. Сейчас – помойная яма. Никак не могу пересилить себя и выбраться из пут ада этого. И знаю, что это не депрессия, но тянется «за предел тоски» мое одиночество.
Скучаю по Олегу, по этому бешеному ритму. Пропадаю в ворохе невнятных и сумасшедших чувств. Ничего не могу с этим поделать и ничего не могу объяснить. Я не влюблена. Я заворожена, заколдована, отравлена. Есть такие люди в судьбе. Душа в обмороке то и дело от осознания потери. Я выдержу. Я гордая.
– Никогда не пиши рецензий, «как надо». – Но их не будут печатать. – Их будут любить.
10.02. Премьера у фоменок, которые, наконец, официально провозгласили о создании театра «Мастерская П. Фоменко». Спектакль – «Как важно быть серьезным». О. Уайльда играли в Доме моды Зайцева. Прямо на подиуме. Минимум реквизита. Очаровательнейшие костюмы. Костюмы здесь в главных ролях.
Наконец сдала экзамен Макаровой. Она промолчала мою статью. Т. е. почти ничего не сказала о ней. Только, что какие-то места (какие?) похожи? на ее статью, когда-то напечатанную в «Театре жизни». Немножко отмечали, «обмывали» мою первую публикацию. Отношения нейтральные, с привкусом некоего отчуждения. Они совпали с Вер. А я больше с М.?
На премьере сегодня наблюдалось необычное скопление критической массы – журналистской, гитисовской.
Мы уселись в 1-й ряд, никто не выгнал, будто так и надо.
Был Поповски, который на этот раз не обратил на меня внимания. Обратили (слегка) другие, но это ерунда все.
12.02. Сделала огромнейшую глупость – пригласила вчера Володю домой. Окончание у этой истории не новее предыдущих подобных. Только практически без объяснений, без разборок. И почему это они, такие разные в разном, одинаковые в одном.
Что я к нему испытываю? Благодарность, неловкость за свои выкрутасы, симпатию чисто человеческую, не женскую. И все, наверное. Но он тоже не влюблен. Это очевидно. Но когда девушка приглашает в гости, что можно подумать? Он и подумал. Все свелось к ультиматуму и разрыву.
Володя делает вид (хотя ему неловко, как и мне), что ничего не произошло. Рассчитывает, что мы будем общаться творчески. Но он переоценивает себя. (Или-…это уже будет поинтересней.) Я ставлю крест на отношениях. И на своей тоске. Жирный такой безрадостный крест.
Я что, дала обет безбрачия? Я что, обречена всегда и везде быть одна?
С Володей, конечно, не получится уже никакого общения. Сама все испортила. И все же обрубать себе один из «выходов в свет» непростительно глупо. Вчера была такая отчаянная, понимала, что гублю отношения, и с каким-то азартом только подливала масла в огонь. И неслось все к летальному исходу. Но, честное слово, когда вчера неожиданно увидела его в Киноцентре, очень обрадовалась и была искренней. Какая-то грустная нежность, притяжение чисто человеческое. Хотя и предчувствовала, что порыв этот ведет в тупик.
Последние несколько дней мне иногда становится невыносимо дома вечером одной. С моей стороны было нечестно использовать его как «отдушину». Хотя меня и тянет все же к нему что-то, но вот перед глазами всегда Олег и… И что мне делать с «присутствием»?
Холод действует на мое чувство риска угнетающе. И замораживает чувство опасности. Холод хозяйничает. Сковывает меня.
13.02. Из меня почти совсем ушло состояние необратимости. Меня покидают случайности и безумства. Хотя нет, последняя их связка – встреча с Володей.
Безумство случая и безумство традиции и их, говоря по-балетному «выверну-тость», где вы? Я не умею и не желаю без вас. И не буду без вас.
Забавы тоже бывают легендарными. Живая легенда забавы возрождает и окрыляет многие и разные начинания. Она будит Бога. Она влюбляется в безумия и заигрывает с тенью. Живая жизнь ее стихов и танцев кружит голову своей непосредственностью и чистотой. Талант ее дней, полет ее дней – жажда любви и сама любовь, благословляющая ее, когда она уносится в безумие. Уже навсегда.
Если искренне, по-настоящему складывались отношения, но не получилось, как хотелось бы, зачем обманывать себя и других, делать вид, что все в порядке, обещать звонить? Это нечистоплотно. Лучше грубо оборвать. Не ожидала именно от Володи. Привыкла к подобному. Это статистика. Это жизнь такая. Он, к сожалению, оказался, как все. Не то, чтобы жалко, обидно. Констатирую, но уже не трогает. Научилась быть невосприимчивой к этому.
Ты, Олег, честнее их всех, мажоров и интеллектуалов. Ты не делал вид, видимость, мнимость. Лучше цинизм, чем изощренность ловкой маски. Лучше черный крест, чем бледные линии малодушия. Лучше боль отчаяния и разлуки, чем презрение и мелочные счеты.
Интеллектуальные отношения с вами, мои хорошие, действуют мне на нервы. Не интеллектуальные сами по себе, а отношения, которые перерастают в самые банальнейшие романы (будь они прокляты). Вы интеллектуально тянетесь ко мне, интеллектуально хотите секса, интеллектуально бросаете, когда не получаете его. Вам интеллектуально (т е. принципиально) ничего больше от меня не надо. Так получается в действительности. Можно заявлять об этом, можно отмолчаться. Но ведь суть от этого не меняется. Так все и останется, как было, думать можно, как угодно, но ведете вы себя до скуки одинаково.
Олег не обманывал. Мог издеваться, быть циником, грубияном, наказанием, сумасшествием, но не бездарностью и мелочностью. Личность, талантливая по жизни. Противоречивая, ищущая, безнадежно испорченная худшим, что в ней было, но широкая. Обожаю вашу самоуверенность, Олег Витальич. Прощаюсь с потерей, сохраняя ритм. Новый, мой.