Гена в штопоре. Сейчас занимается озвучиванием фильма «Врата рая». В конце декабря какой-то кинофестиваль, и ему предложили выставить эту картину. И теперь ее срочно нужно дорабатывать. О будущем фильме думать не хочет. Сценарий меняет. Портит отношения со спонсорами. И уходит в себя. Даже завидую ему отчасти. Полная свобода действий. Вот сейчас хочет заняться музыкой и живописью, а кино откладывает на неопределенное время. Меня это не совсем устраивает, но, видимо, никак не получится повлиять на него. В конце концов, все зависит от его настроений. Пусть делает, что хочет.
11.11. Никто мне не нужен. Мужчины – просто мука. Все так банально. Бесконечно вторично. Все статично. Зачем мелочиться? Судьба – это однажды. А метод проб и ошибок, безусловно, имеет право, ну и пусть останется. А мне надоело разочаровываться. Или я чего-то сверхъестественного хочу? Просто не встречала своего человека. Даю себе торжественное слово, как минимум, в ближайшие два месяца не заводить романов, вообще не связываться с представителями противоположного пола. Пусть аскетизм. Но я просто отчаялась быть счастливой в личной жизни. Просто уже трудно верить. Сплошные обломы и боли. Лучше совсем отказаться от нее (в плане мужчин). Ведь еще столько прекрасного вокруг. Мне дурно. Ну, нужно снова себя ломать. Пусть монашка, пусть увяну, но сил моих нет терпеть неудачи и собственные мерзости. Умолкаю. Плохо.
«Отпусти мое сердце, назначь мне событие в следующую вечность моего голоса».
Надо примириться с мыслью, что нет мне счастья в любви. Судьба такая. Я же догадывалась. Это опять же временное, скорее всего. Но нужно настраиваться на другой ритм, к чертям флирты и кокетство. Свободная, независимая и неприступная. Даже когда кто-то понравится – сразу пресекать возможные ухаживания. Больно, но так лучше, если уж не могу изменить своего гадкого характера. Решено. На личной жизни – крест, мне не светит ничего хорошего. Теперь нужно настроиться. Так как все плохо, то нужно быть свободной, непринужденной и искренней. Оставаться собой, не выпендриваясь и не самоупиваясь. Так же держать внешнюю форму, но без концентрации только на своем внешнем облике. Сегодня К. вывел меня из себя своей манерой вести семинар и постоянно спрашивать, что думаю я. Я отвечала что-то невнятное, понимая, что не попадаю «в тон» и вообще плохо говорю. Чувствую себя идиотски неуютно. Но пусть плохо, так мне и надо. Наезжает тоска, но я ее просто обязана победить, иначе – нельзя.
Я выйду замуж, только когда пойму, что не могу жить без этого человека, что могу ему посвятить себя. Это максимализм, возможно. И мне никто пока не предлагал руку и сердце, но пусть. Я люблю Гр. Даже не знаю, что с ним, жив ли он, где он. В своих чувствах уверена. Они выдержат любые испытания, только ведь нет возможности испытывать их. Когда думаю о нем, мне легче жить и грустнее становится, но главное – есть в моей жизни эта любовь. И как же много это значит!
12. 11. Я снова на грани срыва. «То ли музыка, то ли вещая жалоба». А больно от гибели неосуществившихся надежд. Наверное, так и есть, я – гадкая, вздорная, стервозная и некрасивая. «Гадкая и подлая», как сказала когда-то Вер. А за что?
13.11. И все-таки, как мне быть с ощущением своей особенности? Хоть молчу даже в дружеских семинарских вечерних посиделках, зажимаюсь с окружающими, слушаю, но не принимаю участия в беседе, хоть не могу все это в себе преодолеть, но знаю, что все-таки придет еще мое время, еще скажу. Но, Боже мой, когда это будет?
Все-таки одной лучше. По крайней мере, сейчас. Пришла из универа. 20.30. Очень бурный день, но лучше бы всегда так, «чтоб был легендой день вчерашний, чтоб был безумьем каждый день».
Во время второй пары поехала на Тишку, заразившись настроением статьи в «Арт-фонаре». Чувствовала там себя леди из богемы, высматривала всякие чудные штучки. Купила кофту за 80 руб., как рубашка, самошив, пестренькая такая, серо-красная – полосочки, финтифлюшки, маленькие узоры. Высматривала также людей, похожих на богемную публику сюрных выставок и сейшнов, крутых групп. Мне показалось, таких увидела. Возникло ощущение какого-то родства. Так смешно. Будто мы представляем некую единую элитную прослойку общества. Где-то там, на верхах. Ну, может, я еще не могу назвать себя с полным правом «ихней» и претендовать на место в одной тусовке, но уже чувствую что-то, связывающее меня с их миром. Пусть сейчас лишь собственное самочувствие.
На смену апатии пришла энергия. Хочется куда-то бежать, что-то предпринимать. Кого-то теребить, будто опаздываю куда-то. Будто не успеваю за своей жизнью, еще чуть-чуть – и упущу важное, потеряю себя и смысл.
В голове темы носятся, сталкиваются, скачут с места на место. Сегодня смотрели «Дети Райка». Столько чувств он во мне вызвал, давно не испытывала ничего подобного. Наверное, у древних греков это называлось катарсисом. Но я не могу воспринимать отвлеченно, все входит в меня через призму собственной души, своих страстей и воспоминаний. Мне так понятно настоящее этого фильма. Я сама испытала безнадежность роковой любви. И так бесконечно высоко и грустно. Так счастливо и трепетно.
Г. после просмотра привел несколько оставшихся человек в нашу «театралку» и долго и довольно сумбурно говорил. Слушать его – наслаждение. Более-менее связно воспроизвести очаровательную импровизацию его речи вряд ли получится. Тут и свои наблюдения, встречи с великими, воспоминания впечатлений и впечатления настоящего, восторги, глупости, улыбки, чашки кофе, тортики. Снова шутки. М., М. А. Реформанская (В. М. сегодня представил ее, и она засиделась с нами допоздна с разговорами и кофе). Все это вместе – многочасовое общение с замечательными людьми, их внимание, осознание, что это – настоящее событие, это останется, и эти люди, и ты сама обречены на незабвение, сохранение в памяти. Странно и безумно притягательно это чувство.
Я комплексую все еще. Ужасная застенчивость. Что с ней делать? Так много хочется сказать. В голове разброд, слишком большой груз впечатлений. Не удается последовательно и подробно. Сейчас по свежим следам – самое лучшее. Я вкладываю в свои слова всю себя, свое настоящее самочувствие и азарт.
Вспомнила Славку. Где-то далеко он. На окраинах моей жизни и не хочу приближать его, пусть остается в этой глуши.
Возникают туманные, а может быть, слишком явные аналогии с книгой Одоев-цевой «На берегах Невы». Ее воспоминания о юности, восторженной, беспечной, кружащей голову величием предстоящего и успехом настоящих ее дней. Она вошла в литературный высший круг Петербурга, она стала там своей, она общалась с людьми, которые уже при жизни были обречены на вечную славу и преклонение. Она осознавала себя равной их миру, их кругу. И это было правдой. Она была. И она осталась. И проникновение огромного счастья в каждую минутку ее жизни, под кожу, окружающий воздух. И жизнь – свободная и легкокрылая. И все впереди. И так много там разного. И счастлива, счастлива до одури, до самозабвения, полностью, безгранично, безнадежно.
Я ее понимаю, чувствую, слышу. Я – не такая. Но мне так близки ее сомнения и восторги. Я, казалось, пережила уже это, и мне предстоит многое из того, о чем она пишет. Я должна преодолеть свою робость, только не ломая себя, а подстраиваясь под свою индивидуальность. Что поделать, если не в силах быть другой. В мечтах внешнее поведение В., но все-таки мне не подходит это, скорее всего. Не буду больше насильно заставлять себя принимать какой-то облик и вести себя в соответствии с определенными нормами имиджа. Иногда кажусь себе такой одинокой, не нужной никому. Не умею поставить себя, кажется, никто всерьез не воспринимает, вообще никак не воспринимает. Только – объект в пространстве, и всем мешаюсь, не могу ничего путного сказать, и, наверное, кажусь замкнутой, высокомерной и неумной. Опять преувеличиваю? И все-таки не сдаюсь. Потоп вселенский устроили мои сомнения, но гордый ум Ноевым ковчегом плывет себе, грозя скрыться из виду, а я пытаюсь догнать себя, теряя связь с собой и опять нащупывая в кромешной тьме связующие нас ниточки. Все боюсь потеряться, не успеть, все хочу многого. Сразу и всего! Как Цветаева когда-то говорила. Неистовство в крови и созерцательность – тоже. Намешано всякого. И что придумать? Просто жить.