Выражение моего лица, должно быть, выдало то. что я не очень рада этому. Кари посмотрела на меня и сказала:
— Жаль, что она такая депрессивная. Деру пари, ты хотела бы, чтобы она влюбилась в твоего отца.
К несчастью, она уже влюбилась. Светофор загорелся зеленым, и мы двинулись дальше. Я спросила:
— Так что ты хочешь сделать, чтобы повеселиться?
Она сжала губы, размышляя.
— Мы модем найти каких-нибудь пьяных парней — просто появиться и начать с ними разговаривать. Они подумают, что сошли с ума, когда увидят перед собой двух Кари Кингсли.
Я рассмеялась, но покачала головой.
— Нет. Мы не будем мучить пьянчуг.
Она подумала еще немного.
— Ты говоришь по-испански. Мы можем улететь в маленькую Южноамериканскую страну, где меня никто не знает, и побыть туристами.
— Кари, у тебя куча поклонников в Южной Америке. Ты продала миллион дисков только в Аргентине.
— Правда? — она взглянула на меня. — Откуда ты это знаешь?
— Марен заставляет меня запоминать такие факты, потому что предполагается, что я должна знать то же, что и ты.
— О. Тогда иронично, что я этого не знаю, — она захихикала, но я не присоединилась. Долгие часы вопросов и ответов о жизни Кари могли бы лишить чувства юмора кого угодно. — Как ты обычно развлекаешься?
— Я проводила время в молле или ходила в кино с друзьями. Иногда мы ходили на школьные соревнования а потом шли в Dairy Queen(ресторан быстрого питания). Это звучало дешево, но я слишком долго была заперта в танцевальной студии и спортзале. Я скучала по своей старой жизни больше, чем ожидала.
— Я не смогу сделать ничего из этого, — сказала Кари. — Меня разорвут фанаты.
Она говорила тоскливым тоном, как будто хотела оставаться неузнанной.
В этот момент я прекратила ревновать к ней, ну может быть только немного. На что это должно быть похоже, если ты не можешь проводить время в общественных местах?
— Давай поедем кататься на лошадях, — сказала она. — У меня есть несколько отличных лошадей, и в конюшне хорошо умеют работать со знаменитостями. Я могу позвонить им и сказать, что приеду с гостем, и они всё приготовят. Без вопросов и утечек информации.
Я вскинулась на сиденье.
— Прогулка верхом мне нравится больше, чем охотиться на пьяных парней или бегать от фанатов в Южной Америке.
Мы приехали в конюшню, где находились две лошади Кари. Войдя в отдельный вход, Кари сказала, что у неё на самом деле три лошади. Третья, мерин по имени Шанс, жил на ранчо её отца в Хидден Вэлли. Шанс был подарком отца на её двенадцатилетие. И — подумать только — он был гнедым.
Когда она рассказала мне об этом, я снова переключилась в режим ревности и была близка к тому, чтобы пнуть стог сена и заорать:
— Не могу поверить, что он подарил тебе мою лошадь! Ты получила отца в день своего рождения и лошадь!
Но я этого не сделала. Очко в пользу моего самоконтроля.
Я забралась на огромную лошадиную спину и надеялась, что он окажется более спокойным, чем с виду. Кари быстро рассказала мне как нудно ехать и потом мы последовали по тропинке к холмам неподалеку. В шлемах и солнечных очках, с волосами, забранными в хвост, нас невозможно было узнать. мы могли быть двумя сестрами на прогулке.
Кари говорила о своем альбоме и разочарованиях, с ним связанных. Она не хотела, чтобы студия улучшая её голос на компьютере, потому что если бы её фанаты привыкли слушать песни, которые доведены до совершенства цифровым способом, её живые концерты в сравнении были бы хуже. Ей пришлось бы петь под фонограмму, чтобы звучать правильно. Она также говорила много всего о стилизации манеры произношения, и вибрато, и много всего, чего я не поняла. Девушка возможно не знала, когда празднуют День Святого Патрика, но она знала много всего о музыке.
Наконец, Кари сказала:
— Извини, что вывалила на тебя всё это. Предполагалось, что ты будешь задавать мне вопросы о музыкальном бизнесе и всем таком. Так что ты хочешь знать?
У меня была куча вопросов, но ни один из них не касался музыкального бизнеса. Даже не смотря на то, что Кари рассказала, как трудно ей было расти с отцом, которого все обожали и считали совершенством, мне тяжело было убедить себя, что это на самом деле плохо. Возможно, эта была только видимость, а не правда.
— На что это похоже, иметь такого отца как Алекс Кингсли?
Кари свободно держала поводья, её поза была достаточно расслабленной, поэтому я догадывалась, что она уютно чувствовала себя на лошади.
— Он был достаточно занят записями и турне. Я много путешествовала с ним, пока была маленькой, поэтому я можно сказать выросла в автобусах. Я не знала другой жизни — я думала, что у каждого ребенка есть собственная группа, которая поет ему колыбельные.
Это все равно не дало представления о том, что он был за человек, поэтому я попыталась еще раз.
— Он помогал тебе с уроками и учил тебя кататься на велосипеде?
Кари склонила голову в мою сторону.
— Марен сказала тебе задать этот вопрос, да? Она хочет развить во мне чувство вины, чтобы я позвонила ему и помирилась. Ну, я не буду этого делать, поэтому скажи ей, чтобы забыла об этом, — Кари щелкнула поводьями и её лошадь набрала скорость, но она все равно говорила достаточно громко, чтобы я могла слышать. — Напомни Марен, что он вызвался играть на моем выпускном, чтобы присматривать за мной, испортил мой вечер и выставил меня на посмешище перед друзьями, — она послала мне многозначительный взгляд. — Так же, когда я в последний раз просила у него в долг, он сказал, что он не банк. Мой собственный папа. Поэтому я не буде ему звонить. Я не хочу его видеть.
Я подстегнула лошадь, чтобы нагнать её, слишком поглощенная тем, что она сказала, для того, чтобы волноваться о том, что меня подбрасывает в седле. Я могла понять её негодование по поводу выпускного вечера, но всё же, он казался приятным человеком. Я отогнала эту мысль подальше, вместе с болью и удовольствием, которые она во мне вызвала.
— Мы не будем говорить о твоем отце, если ты не хочешь, — сказала я, снова поравнявшись с ней. — Поговорим о тебе.
Мне нудно было спросить о чем-нибудь обычном, например, как она решает каким фанатам дать автограф, когда они стоят в очереди, размахивая ручками, или что она делает в ожидании выхода на сцену, но я продолжала раздумывать над тем, как она отреагирует, если обнаружит, что я её сестра. Обрадуется она или увидит во мне захватчика? Может быть, она возненавидит меня.
— Тебе нравится быть единственным ребенком? — спросила я. — Ты хотела бы иметь брата или сестру?
Она в удивлении повернулась ко мне и рассмеялась.
— Что? — спросила я, боясь, что она каким-то образом узнала подоплёку этого вопроса.
— Это просто странный вопрос. Раньше никто мне его не задавал. Но конечно, когда я была маленькой, я хотела, чтобы у меня был кто-нибудь, с кем можно играть. Став старше, я поняла, что от братьев и сестер одни проблемы, кто этого хочет? — её взгляд вернулся ко мне. — Признай, что бывали времена, когда ты хотела бы быть единственным ребенком.
— Я единственный ребенок, — сказала я, и потом засомневалась, стоило ли это говорить. Это было не совсем правдой.
— Правда? — она засмеялась с недоверием. — Странно, как много у нас общего.
И это было преуменьшением года.
— Ты поешь, — спросила она.
— Я брала уроки музыки.
— У тебя когда-нибудь был парень по имени Михаэль?
— Неа.
— Хорошо. Держись от них подальше. От них одни неприятности.
Я рассмеялась, и она продолжила задавать вопросы о моей жизни, ища новые сходства. Из было несложно найти. Мы обе любили плавать, и ненавидели бегать. Мы любили комедии и мелодрамы, ненавидели фильмы ужасов и любые фильмы, где умирает собака. Любили горячий шоколад — всё что угодно, где был шоколад, но ненавидели вкус кофе. Это заставило меня заинтересоваться, насколько большую роль играют гены в нашей жизни. Я так же подумала, если бы мы поменялись местами, был ли бы у меня её характер, а у неё — мой, или нет. Может быть, она была бы в Национальном почетном обществе, а я — на YouTube, настаивая что животные — тоже люди.