Я думала о его решениях, и о том, как многие решения влияют не только на тех, кто их принимает. Обдумывание этого факта привело бы к тому, что я почувствовала бы себя ответственной или парализованной, я не точно не знала.
К счастью, я нечасто оставалась одна. Какие-нибудь ассистенты, или мои, или людей, для которых я пела, всегда сновали неподалёку.
Мне становилось легче играть роль Кари. Мне особенно нравилось быть вежливой с персоналом, с которым я контактировала: техники, работающие со звуком и светом, швейцары, официанты, работники отелей. Я провела всю жизнь незамеченной, я хотела отметить и поблагодарить их за работу. И они всегда были так приятно удивлены тем, как мила была Кари Кингсли.
Даже когда происходило что-то, что в обычных условиях расстроило бы меня, например, когда звук не был готов, и мой концерт задержался на двадцать минут, я не обращала на это внимание. Я не хотела быть вспыльчивой. Таким образом, никто не мог упрекнуть мою сестру в том, что она примадонна.
Грант звонил каждый вечер, пока меня не было и его звонок всегда был лучшим моментом за весь день. Не громовые апплодисменты, которыми меня награждали после каждой песни, и не толпы людей, жаждущие увидеть меня. Моя кожа начинала гореть, когда я расслаблялась у себя в номере и слышала голос Гранта по телефону. Он назначил встречу в первый вечер после моего возвращения забрасывал меня идеями.
— Прыжок с парашютом?— спрашивал он. — Прыжок со страховкой? Как насчет того, чтобы побегать с быками в Памплоне?
Я продолжала ему говорить, что это не должно быть что-то феерическое.
— Пицца и DVD прекрасно подойдут.
Я знала, что у нас не может быть отношений. Между нами было слишком много препятствий, и не самым последним было то, что он считал меня моей сестрой. Но после поцелуя в доме Кари, я не могла сразу же порвать с ним. Кари бы выглядела так, словно она использовала его. И кроме того, я хотела снова увидеть Гранта. Я сгорала от желания.
Поэтому я решила, что позволю себе сходить еще на одно свидание и скажу ему, что между нами ничего не получится. Иногда так и происходит. Он, вероятно, не будет возражать. Парень, которому никогда не отказывали, с легкостью найдет себе новую подружку вместо меня. Мне просто нужно сделать так, чтобы мои чувства не были задеты. Я должна держаться на плаву.
Грант сказал, чтобы я не наряжалась и надела теннисные туфли на свидание, но я не имела представления о том, что он задумал. Я также не знала, что сказать Марен о своем отсутствия или о том, как я смогу выйти так, чтобы со мной никто не пошел. Это стало своего рода игрой — придумывать способ бегства.
Прилетев обратно в Калифорнию, мы с Марен заехали к Кари. Арт-директор прислал варианты обложек для нового диска, и Марен хотела обсудить их с Кари.
Кари открыла дверь с пластырем на носу и синяками под глазами. Я уставилась на неё с открытым ртом, гадая, кто е побил. Марен практически уронила обложки.
— Что с тобой случилось? Ты в порядке?
— Ты вызвала полицию? — спросила я, почти одновременно.
— Ах, это... — Кари аккуратно дотронулась до своего носа. — Я сделала дос как у Алег'сии.
Мы оба уставились на неё.
— Ты что? — спросила я.
— Когда опухоть спадед, од будет пдекдасен. Всем пондавится.
— Да, мне уже нравится, сказала я, пытаясь скрыть ужас. — Потому что это мой нос.
— Точно. Он ходошо на тебе смотдится, поэтому я сздала, что он подойдет к моему лицу.
Я хотела сказать:
— Ты не можешь скопировать мой нос без моего разрешения, — что, конечно, было глупо. Она уже это сделала, и мы пытались выглядеть похоже, но всё-таки. Мой нос был одним из немногих вещей, которые были моими, а не её.
Марен стиснула зубы.
— Ты должна была работать над песнями. Ты должна была их записывать. Мы уже объявили, что ты представишь две новые песни в Сан-Диего. До концерта осталось меньше месяца.
.
— Я ге могу даписывать в таком состоянии, — сказала Кари. — Я восстадавливаюсь после опедации. У меня отёки, синяки и я говодю в нос.
Марен начала злобно ворчать, но не закричала. Она только сказала:
— Поговорим о твоем расписании завтра, — и мы ушли.
***
Операция Оказалось благом для меня по многим причинам.
Следующим утром, вместо того, чтобы планировать мой день, Марен решила, что ей нужно провести время с Кари. Когда она собирала свой ноутбук и портфель, я сказала ей:
— Я собираюсь по магазинам. Меня возможно долго не будет.
— Возьми Николая и Бао-Джи, и ходи только в одобренные магазины, — сказала она и пробежала мимо меня к двери, ничего не добавив.
Сбежать только что стало гораздо проще.
Я не обиралась брать Николая на свидание с Грантом, но поскольку молчание Бао-Джи можно было купить хорошими чаевыми, я попросила его отвезти меня на встречу. Место встречи оказалось на дороге, ведущей в никуда. Я чувствовала себя как шпион, который прилагает усилия, чтобы его не вычислили, но я не хотела, чтобы кто-нибудь сделал фотографию нас вместе.
Когда мы добрались, я передала Бао-Джи стопку купюр, сказала, что позвоню ему, когда он мне снова понадобится, и забралась в Ягуар Гранта.
Я должна была привыкнуть к тому, как он выглядит, к его квадратному подбородку и слегка волнистым волосам, но он посмотрел на меня и я потеряла способность разговаривать. Все, что я могла сделать — это промямлить:
— Привет.
Грант выехал на дорогу.
— Ты рада, что вернулась домой?
Дом Марен никогда не стал бы для меня домом.
— Да, — сказала я.
Грант позволил своему взгляду скользнуть от дороги к моему лицу.
— Я скучал по тебе.
Эта фраза нанесла удар по моему плану оставаться равнодушной, но я пыталась его придерживаться. Я сдвинулась на сиденье, чтобы увеличить расстояние между нами. Он не заметил. Он снова смотрел на дорогу. Я пыталась сохранить голос деловитым.
— Так где будет наше загадочное свидание?
— Это всё еще загадка, — сказал он. — Ты не узнаешь, пока мы не доберемся.
— Я правильно одета?
Он обвел меня взглядом, задержавшись на моём лице.
— Ты выглядишь прекрасно.
Это не то, о чем я спрашивала, но мне все равно нравилось это слушать.
Мы немного поболтали, потом наконец приехали в аэропорт.
— Что мы здесь делаем? — спросила я.
Он не ответил, просто повернул в сторону от терминалов. Мы проехали к взлетной полосе и остановились около частного самолёта.
Я уставилась, не веря. Я должна была знать, что это не то же самое, как встречаться с парнями из Моргантауна.
Когда мы вышли из машины, я нервно засмеялась. У меня в мозгу внезапно поселился страх: может быть, он узнал, кто я и отправлял меня обратно в Западную Вирджинию. Вместо этого он взял меня за руку и вошел со мной в самолёт. Он был почти идентичен тому, на котором я приехала в Калифорнию, вплоть до бежевых кожаных сидений.
Я села и пристегнулась, рада, что я уже была в самолетах, и знала, как пользоваться ремнями безопасности.
— Куда мы едем, что нам нужен самолёт?
— Ты узнаешь, когда мы доберемся.
— Я думаю, это то, что говорят, когда похищают человека, а не встречаются с ним.
Он рассмеялся, но не сказал мне. В течение следующего часа мы ели обед, состоящий из утки, глазированной малиной и артишоковых сердечек. Словно мы были в элитном ресторане. И не важно, как я спрашивала, он не говорил мне, куда направляется самолет.
Когда мы приземлились, он вынул темную повязку и надел её мне на глаза.
— Есть еще догадки о том, куда я тебя веду?
— Прямо сейчас я думаю о расстреле.
— Опять неправильно, — он взял мою руку и медленно повел меня к выходу. Только я ступила наружу, меня обдало волной горячего воздуха.
— Ты знаешь, где мы? — спросил он.
— Духовка? Ад?