Убежав от мамы в отеле, я сказала ей, что хочу узнать, кто я. Я узнала. Я была девушкой, которую можно уговорить что-то сделать, если назначена правильная цена, девушкой, которая обманывала тысячи людей, которые платили, чтобы увидеть рок-звезду. И еще хуже, я лгала парню, которого любила.
И эту девушку я хотела представить своему отцу?
Как я стала такой фальшивой за такое короткое время?
Я подошла к Марен и взяла билет и пропуск.
— Вы правы. Пришло время поговорить с Грантом. Я сделаю это лично — я перевернула билет и пропуск в руке и разорвала их пополам. Потом я отдала их обратно Марен. — Можете считать это моим заявлением об увольнении.
Я повернулась ушла от неё, взяв сумочку и выходя в парадную дверь. Я ожидала, что она окликнет меня, скажет или "Если ты больше на меня не работаешь, не возвращайся, можешь ехать сразу в аэропорт", или, может быть, "Не торопись, Алексия, ты все еще можешь заработать много денег".
На улице меня встретило голубое небо, яркий пейзаж и мой желудок скрутился так, что мне казалось, что меня стошнит. Я вызвала такси по сотовому и сказала водителю, что я иду по Монтана Авеню. Я не знала, с кем мне встретиться первым, с Грантом или с Кари. Гранта мне будет сложнее видеть, с Кари будет труднее говорить, особенно учитывая, что она злилась на меня из-за таблоидов.
Я сначала должна поехать к Кари. Она была моей сестрой. Я должна была объяснить ей всё или по меньшей мере извиниться.
Но мой ум не хотел отпускать Гранта и слова, сказанные Марен. "Гранту Делрею плевать на девочку из Западой Вирджинии. Ему нравится Кари Кингсли. И неважно, насколько ты похожа на неё, ты никогда не будешь ей."
Я шла по улице, чувствуя нарастающую слабость с каждым шагом, потом я позвонила единственному человеку, который поймет меня: моей маме. В Западной Вирджинии было едва ли восемь утра. Я попыталась представить, что она делает.
Она взяла трубку после нескольких гудков.
— Привет?
— Мама, это Лекси. Я хочу, чтобы ты кое-что сделала. Ты можешь подойти к книжному шкафу в моей комнате?
— Хорошо, подожди секунду, — я слышала, как она идет по дому. — Я тут.
— Рядом с моим дневником лежит журнал. Я хочу, чтобы ты взяла его и посмотрела на парня на обложке.
Я услышала, как она шелестит книгами и потом она шумно выдохнула:
— Oh, qué guapo.
— Да, он великолепен. Мы встречались несколько неделю и я абсолютно влюблена в него.
Мамин голос стыл выше от беспокойства:
— Что ты имеешь в виду, говоря что абсолютно влюблена?
— Совершенно, глупо, и не могу думать больше ни о чем. Но проблема вот в чем: он думает, что я Кари, — потом мой голос сорвался. Я чувствовала себя так, словно повторяю жизнь моей матери. — Я нравлюсь ему только потому, что похожа на неё.
— Это единственная причина, почему ты ему нравишься?
— Ну, нет, но он думает, что я Кари — знаменитая рок-звезда. Я не могу скрывать от него правду. Таблоиды увидели нас вместе и теперь они говорят, что Кари изменяет своему парню, и Кари не спустит это с рук. Да, кстати, не пускай бабушку какое-то время в магазин. Я вроде как на обложке National Enquirer целуюсь с Грантом.
Она выплюнула:
— Ты что?
У меня не было времени пускаться в объяснения.
— Мама, я не знаю, что делать. Я так боюсь его потерять.
Несколько секунд она ничего не говорила. Я подумала, вспоминала ли она о своих чувствах к Алексу Кингсли. Потом она сказала:
— Ты должна сказать ему правду. Он должен знать, кто ты на самом деле.
Я ждала, что она скажет что-нибудь еще. Она молчала.
— Мама, для тебя это не очень сработало. Алекс Кингсли знал, кто ты и не позвонил тебе. Однако, я видела его спутниц на Гремми. Это старлетки, певицы и супермодели.
Её слова стали болезненно тихими:
— Я знаю. Но ты нравишься Гранту не из-за того, какая ты есть, он просто этого не стоит.
Это была правда, и всё же я так не чувствовала. Я думала, считает ли что Алекс Кингсли того не стоил. Мне казалось, что она так не думала, иначе она сожгла бы эти плакаты много лет назад.
— Чем больше ты откладываешь, тем это будет сложнее, — сказала она.
Мои шаги на тротуаре стихли и я едва ли двигалась.
— Я знаю, — я не ожидала, что она скажет мне другого. Она не могла предложить никакого волшебного решения. Однако, мне нужно было знать, что по меньшей мере один человек понимал, как это сложно.
— Я сказала Марен, что ухожу, — сказала я. — Я постараюсь купить билет на сегодня.
— Ты уедешь, не встретившись с отцом?
На секунду я подумала о том, чтобы остаться и попытаться встретиться с ним, но мой желание испарилось. Я не могла себе представить, что говорю ему, что я сделала или притворяюсь, что этого не было.
— Когда я вернусь домой, я подумаю о том, чтобы связаться с ним через адвоката. Потом, если он захочет со мной познакомиться. он может приехать в Западную Вирджинию.
— Поговорим, когда ты приедешь, — сказала она. Я знала, что она хотела успокоить меня, но это только усугубило мою неудачу.
Я повесила трубку и написала сообщение Гранту, спрашивая, где он. Он ответил:
— Я закончил с клипом и собираюсь домой. Где ты?
— Еду к тебе, — написала я. Такси появилось через десять минут и я сказала ему адрес Гранта.
Глава 14
На протяжении всей поездки в такси, я пыталась придумать, как сказать Гранту правду. Когда машина подъехала к его дому, я всё еще ничего не придумала. Я заплатила водителю сверх счетчика и попросила его подождать меня. Я надеялась, что не скоро поеду к Кари, но подумала, что лучше подготовиться.
Грант встретил меня в дверях объятьями и закрыл за мной дверь. Я прильнула к нему, вдыхая запах его туалетной воды и запечатлевая его у себя в памяти.
— Я знаю, о чем ты хочешь поговорить, — сказал он. — Ты видела сегодняшние таблоиды.
— Марен мне показала.
Он положил руки мне на плечи и держал меня на расстоянии, заглядывая мне в глаза.
— Судя по выражению твоего лица, ты не очень счастлива.
— Это всё усложняет.
Его руки скользнули от моих плеч к ладоням, и он снова притянул меня к себе.
— Я знаю. Моему пресс-секретарю звонят с телевидения и из журналов, чтобы узнать, в каких мы отношениях, — он наклонился ближе ко мне, держа взгляд прикованным к моим глазам. — Я подумал, что стоит с тобой поговорить, прежде чем что-либо рассказывать.
Но он не стал разговаривать. Он наклонился и поцеловал меня. Я обвила руками его шею, чтобы навсегда запомнить, каково это обнимать его. Если бы я просто продолжала целовать его, я бы никогда его не отпустила.
Он поднял голову и потер мою спину рукой.
— Этот поцелуй значит что "они счастливы вместе и у них больше нет комментариев"?
— Нет, этот поцелуй значит "нам нужно это обсудить".
Он улыбнулся и его глаза вспыхнули:
— Если мы так буде это обсуждать, я буду счастлив говорить об этом вечно.
Он наклонился, и его губы снова прикоснулись к моим.
Я отступила от него.
— Нет, я имела в виду, что нам действительно нужно об этом поговорить.
— Ладно, — он взял меня за руку и потянул в гостиную. — Кстати говоря, ты репетировала дуэт?
— Да, это красивая песня, особенно часть о том, что нужно давать людям второй шанс...
Мы дошли до дивана и сели. Я села рядом, замечая мелочи, которые я в нем любила. Широкие плечи. Изгиб подбородка. Глубокий каштановый цвет волос.
— Я рад, что тебе нравится, — сказал он. — Если мы поторопимся и немного порепетируем, то можем представить её на твоем концерте в следующую пятницу.
Нет, мы не сможем. Я провела рукой сквозь волосы, внезапно возненавидев их светлый цвет. Я хотела, чтобы они снова стали темными, чтобы по меньшей мере хоть что-то во мне снова стало настоящим.