Я кивнула.
Она сделала шаг назад, внезапно снова успокоившись.
— Если ты правильно сыграешь, то отправишься домой с хорошей суммой денег. Если не справишься, то я буду отрицать, что когда-либо тебя видела, и ты поедешь в Западную Вирджинию автостопом. Ты поняла?
Да, я поняла. Все её разговоры о том, чтобы осчастливить фанатов визитами Кари были неправдой. Она наняла меня из-за денег, которые я могла принести, и всё.
Она посмотрела на меня с вызовом.
— Поскольку ты очевидно чувствуешь себя готовой к роли Кари, то не будешь возражать против того, что я добавила несколько событий в твой календарь на следующую неделю.
Я знала, что она ожидала протестов, но я не стала возражать. Я была готова.
***
На следующий день мы полетели в Сан-Антонио, едва ли разговаривая друг с другом. Я не рассказала её о фотографиях и папарацци или о том, о чем я разговаривала с Грантом. Я не хотела давать ей новых причин, чтобы кричать на меня, потому что если бы она это сделала, я бы сразу же уволилась. И я не хотела увольняться.
У меня оставалось шесть недель до встречи с отцом. И, должна признать, мне нравилось внимание, которое я получала в качестве знаменитости.
Но я еще хотела помочь Кари. Воспоминания о том, как она теряет самообладание, скользит на пол, услышав, что Лорна планирует рассказать о её долгах по азартным играм... я никогда раньше не видела, чтобы кто-то так сильно расстраивался.
Когда я расположилась в отеле Сан-Антонио, я написала Кари длинное сообщение, в котором говорила, что я волнуюсь о ней. Я добавила ссылки о группах поддержки игроков. Я наполовину ожидала, что она разозлится из-за того, что я это предложила, но она написала в ответ:
— Не переживай из-за этого. Это просто деньги.
Это просто деньги. Каково было бы иметь такую позицию? Деньги для меня никогда не были "просто деньгами". Это было время, усилия, возможности, принятие и власть. На них были напечатаны не лица Джорджа Вашингтона и Абраама Линкольна, а лица моей мамы, склоненное над кухонным столом, когда она оплачивала счета.
Мы с Кари продолжили переписываться. Марен уже сказала ей, что я ездила в больницу, и она написала: "Спасибо. Теперь эти люди из больницы перестанут думать, что я совсем бессердечная."
После этого я стала еще сильнее злиться на Марен за то, что она накричала на меня. Кари была рада, что я это сделала.
Я не сообщила ей о папарацци и предложении дуэта, но сказала ей о том, что Грант узнает побольше о книге Лорны, от чего она так обрадовалась, что позвонила, чтобы услышать подробности.
— Дай мне знать, когда будут новости от него, — сказала она. — Мой адвокат говорит, что чем больше у нас будет информации о книге, тем проще будет остановить это прежде, чем оно пойдет в печать.
— Я буду держать тебя в курсе, — сказала я.
Она сочувствующе вздохнула:
— Мне жаль, что тебе приходится иметь дело с Грантом. Я знаю, какой он придурок.
Я без усилий могла представить себе квадратный подбородок Гранта и его безупречные черты лица... глубокий звук его смеха.
— Он на самом деле не так уж плох.
Она помедлила, потом сказала
— О-о-ох, — заставив это слово звучать так, словно оно поднялось на гору. — Ну, между нами никогда ничего не может быть, поэтому ты не можешь поощрять его.
— Я знаю. Я сказала ему, что у нас с Майклом перерыв в отношениях.
— Правильно, — сказала она. — И я надеюсь, что наш перерыв скоро закончится. Майкл вчера прислал мне три сотни роз. Разве это не романтично? Он скоро придет.
— Мои поздравления, — сказала я.Однако, я не смогла заставить себя изобразить энтузиазм. Я гадала, что подумает Грант, когда таблоиды сообщат, что Кари и Майкл снова вместе.
***
Марен хотела, чтобы я представила несколько песен на Родео-шоу в Сан-Антонио, но не поехала со мной. Кто-то из обслуживающего персонала должен был забрать меня и мою группу, помочь мне с самым необходимым и вернуть нас обратно в отель. Никто не видел Марен. Если бы меня поймали, я знала, что она будет отрицать любое участие в этой схеме.
Я отлично чувствовала себя пока одевалась, пока меня красили и брызгали блестками волосы. Я даже была уверена в себе. Но когда я увидела сцену и аудиторию, я застыла. Я почти готова была сбежать. Я ожидала сотен людей, но на трибунах сидели почти три тысячи.
Как я могла выйти и солгать всем этим людям о том, кто я? Что, если что-нибудь пойдет не так и я не смогу провернуть это? Я провела много времени, репетируя танцы, но что если я забуду слова и кто-нибудь поймет, что я пою под фонограмму? Они прогонят меня со сцены?