Уставившись на него, я пыталась поймать его взгляд, любой даже самый маленький намёк на то, что он меня увидел. Иногда, когда он пел больше, чем танцевал, его глаза, казалось, дольше задерживались на моей секции трибун, но при следующем движении он перемещал взгляд, поэтому я не могла быть уверена. Может быть, он не мог узнать меня в толпе с тёмными волосами.
Примерно через сорок пять минут он сказал:
— Сейчас немного притормозим. Это песня, которую я написал для человека, который много для меня значит, и будет значить даже больше, если она споет её со мной, — потом он посмотрел мне прямо в глаза, он все время знал, где я.
— Алексия, — сказал он. — Не хочешь спуститься?
Сразу же каждая пара глаг повернулась и посмотрела на меня. Грант улыбнулся, и я почувствовала, как стала ярко-розовой. Лори толкнула меня локтем.
— О боже!, — прошептала она. — Иди!
Я встала, всё еще краснея, и спустилась по трибунам. Моё сердце билось так быстро, что я слышала его в ушах. Я говорила себе, что не нужно так волноваться. Я выступала перед большими толпами в течение прошлого месяца. Но это было по-другому. Сейчас я не стояла перед зрителями, притворяясь Кари Кингсли. Я не могла прятаться за её образом, я смотрела на них как я сама.
Пока я спускалась, Грант сказал толпе:
— Я отправил Алексии ноты к этой песне полторы недели назад, посмотрим, как хорошо она репетировала.
Я подошла и встала рядом с ним, чувствуя на себе взгляд его голубых глаз. Я не могла прочитать их выражение. Грант улыбнулся, но его улыбка была застывшей и он выглядел скорее злым, чем счастливым. Он передал мне копию текста. Он не должен был беспокоиться. Я запомнила слова в первый же вечер, когда он их прислал.
Я не взглянула на толпу. Я не могла. Вместо этого я одарила его нервной улыбкой и прошептала:
— Не могу поверить, что ты со мной это делаешь.
Он протянул руку и выключил микрофон, чтобы зрители его не услышали.
— Тогда мы сравнялись, потому что я тоже не могу поверить в то, что ты со мной сделала.
Началось вступление. Я взглянула на бумагу в своих руках, чтобы отвести от него глаза.
— Знаешь, ты никогда не слышал, как я пою. Ты пожалеешь, если у меня ужасный голос.
— Что ж, один из нас пожалеет, — он пристегнул микрофон на воротник моей рубашки и послал мне дерзкий взгляд.
Это заставило меня подумать, не хотел ли он высмеять меня перед одноклассниками.
Я подняла подбородок и напряжение ушло. Я хотела доказать, что умею петь. На этот раз зрители услышат мой голос, а не голос Кари на фонограмме. Я опустила текст, но не сводила с него взгляд.
Он включил обратно микрофон и пропел первую строчку своим красивым, глубоким голосом. Когда наступила моя очередь, слова оказались сильными и чистыми. Мелодичными.
Его брови поднялись от удивления и он улыбнулся. На этот раз улыбка была настоящей.
Я признаю, что у меня было преимущество. Я репетировала с записанной версией его партии много дюжин раз. Я знала, как сделать так, чтобы наши голоса сливались. Он никогда со мной не репетировал. Но все равно он удивительно хорошо справился — еще одно доказательство его таланта.
Когда мы закончили, он взял мои руки в свои и притянул меня в объятия. И прямо перед всей школой он наклонился и поцеловал меня. Некоторые парни на трибунах начали улюлюкать, но мне было все равно.
Грант повернулся к трибунам:
— Спасибо, что позволили нам придти, — сказал он. — Я хорошо провел время.
Снова крики с трибун.
На этот раз я взглянула на аудиторию. Я не могла догадаться, кто кричал, но мой взгляд остановился на первом ряду, где Тревор, Тереза и её приспешники смотрели на меня с открытыми ртами.
Я улыбнулась им и отвела взгляд.
Грант помахал зрителям, всё еще не отпуская мою руку.
— Спасибо вам!
Пока группа играла рефрен, он повернулся и потянул меня через зал. Один из учителей открыл для нас заднюю дверь.
Я едва услышала, как секретарь говорил, что все должны пройти к своим шкафчикам по порядку, чтобы продолжать учебный день. Дверь за нами закрылась. Мы оказались снаружи и направлялись к темно-синей спортивной машине.
— Извини за скорый уход, — сказал Грант. — Я не хотел, чтобы нас затоптали.
Нас. Как будто мои одноклассники когда-нибудь захотят приставать ко мне. мы забрались в машину и Грант завёл её. Я посмотрела обратно на здание:
— А как же твоя группа?
— Моя охрана и учителя помогут сдерживать толпу, пока парни пакуют оборудование в грузовик. К счастью для них, гораздо меньше девочек-подростков пытаются сорвать одежду с их спин, — Грант вёл машину по парковке, и я задавалась вопросом, куда мы едем. Я не спрашивала. На самом деле, мне было всё равно.