— Я уже так сильно его люблю, — улыбается Сидни, лежа в кровати после самых легких родов в истории.
Клянусь, она как будто приказала ему повиноваться, и он повиновался. Вместо многочасовых схваток Сидни проснулась, сказала Деклану, что пора, они поехали в больницу, и через пять часов он был здесь. После того, как ее беременность протекала неспокойно, я думаю, это было долгожданным сюрпризом.
— Конечно, это так. Он прекрасен.
Я слегка покачиваюсь, любуясь тем, как невинно и мило он выглядит.
— А где Деклан? — спрашиваю я.
— Он отправился с братьями на кладбище.
Возможно, кто-то не понимает, насколько это важно, но мы с Сидни понимаем. Их мать была грозной женщиной, которую они любили, как и мы. Когда она умерла, ничто не могло осветить тьму, просочившуюся в этот дом.
— Я рада, что они снова вместе. Ну, почти.
Сид кивает.
— Им было тяжело, и, хотя я считаю, что их отец был ублюдком, его принуждение к этому — дело хорошее.
— Ну, — мягко говорю я, укачивая Дикона, — Я знаю как минимум две хорошие вещи, которые произошли из-за их возвращения.
— Элли уже мечтает о ребенке.
— Могу себе представить. Ей было не по себе, когда я видела ее на прошлой неделе.
Сидни зевает, а потом морщится.
— Мне так больно, и это так… странно — больше не испытывать давления.
— Давление в моих руках, да?
Я люблю детей. Они такие безупречные и неиспорченные. Ничто не причинило им боли и не испортило их. Они просто есть, и это великолепно. Однажды и у меня может быть подобное. Я хочу этого больше, чем кто-либо может понять. Когда-то это было в моих руках, но потом так же быстро исчезло. И все же я хотела бы когда-нибудь воспитать ребенка. Дикон слегка ерзает, и я крепче прижимаю его к себе, вспоминая, как Остин любил, когда его туго пеленали. Он суетился до тех пор, пока кто-нибудь не заставлял его неподвижно лежать в своем коконе.
— Дев?
— Да?
— Ты собираешься рассказать мне что-нибудь о том, что происходит с Шоном? Я была терпелива, но ты меня убиваешь. Прошло две недели с тех пор, как ты сказала мне, что он тебя поцеловал.
Я вздыхаю, придвигаясь к краю ее кровати.
— Ничего особенного. Он сказал, что это была ошибка, и что ж, он прав. Так что мы живем дальше.
Сидни смотрит на меня с минуту.
— Это нелегко — просто жить дальше. Не тогда, когда ты понимаешь, что влюблена в него.
— Я не влюблена в него.
По крайней мере, я не хочу этого. Я не могу быть влюблена в своего лучшего друга. Так не бывает. Не тогда, когда он был лучшей частью моей жизни со второго класса.
— Слушай, я не собираюсь называть тебя лгуньей, но ты не совсем честна.
— Сид, у тебя теперь есть ребенок, которого ты должна воспитывать, и тебе не обязательно делать это со мной.
Она смеется один раз, а потом вздыхает.
— Я не собираюсь становиться твоей матерью — по крайней мере, не пытаюсь. Я просто говорю, что то, что ты любишь его больше, чем друга, известно всем, кроме вас двоих. Он будет здесь еще пять с половиной месяцев, а потом, кто знает, что случится?
— Именно! — шепотом говорю я. — Он уедет, и, если мне не изменяет память, кто-то не хотел связываться с неким Эрроувудом по той же причине. И, — подчеркиваю я, — у меня нет никаких шансов забеременеть от Шона. Так что пять с половиной месяцев на… свидание… или что бы там ни было, все закончится тем, что у меня будет разбитое сердце в Шугарлоуф и Эрроувуд во Флориде. Нет, спасибо.
— Возможно, так и будет, но что, если нет? Что, если он — тот самый, а ты его отпустила?
— Что если? Я не могу играть в эти игры, Сид. Я больше не ребенок. У меня есть обязанности и желания. Я хочу выйти замуж, завести детей, жить своей жизнью… — Дикон начинает суетиться, и я возвращаю его на руки матери. — Я люблю тебя и знаю, что все, что ты говоришь, от чистого сердца. Я правда люблю. Но Шон — мой лучший друг. Размывание этих границ разрушит не только мое сердце, но и мою душу. Если у нас ничего не получится, мы никогда больше не сможем быть друзьями. Мы напились и поцеловались, но через несколько месяцев он вернется к своей жизни, а я — к своей.
Сидни смотрит на своего сына, а потом снова на меня.
— Да, я тоже так думала. Удачи, подруга.
Она ошибалась, и я уверена, что ошибаюсь тоже.
Я вхожу в дом в боевом снаряжении, готовая к любой войне, которую собирается объявить моя мать. Я не знаю, чем ее разочарую, но это всегда происходит.
— Вот и ты, — доносится с дивана теплый голос отца.
— Все в порядке?
— Да, все отлично. Сидни родила.