— Так почему он уезжает в Вайоминг?
— Как ты думаешь, почему?
— Потому что я здесь, и он думает…
Девни пожимает плечами и пересаживается в кресло-качалку.
— Да, думаю, он не хочет смотреть на то, что между нами никогда не произойдет.
Я не упускаю акцента на слове «никогда».
— Верно.
Она садится и начинает двигаться взад-вперед, а я сажусь рядом с ней. После нескольких секунд дружелюбного молчания она тянется и берет меня за руку. Мы всегда были ласковыми друг с другом, но в этот раз все по-другому, более интимно, больше похоже на пару.
— Почему ты приехал? Из-за того, что навестил могилу матери?
Как она хорошо меня знает.
— Да.
— Ты не ходил туда с тех пор, как похоронил отца, не так ли?
Меня охватывает стыд. Потеря моей матери была тяжелой для всех нас. Я не могу сказать, что кто-то из моих братьев перенес ее хуже или лучше. Мы все горевали. Мы все чувствовали ее отсутствие, и это разрывало нас на части. Элизабет Эрроувуд была самой красивой и безупречной женщиной на свете. И я скучаю по ней еще больше, когда нахожусь здесь.
— Какова истина о стреле? — голос Девни мягкий и ласковый.
Я смотрю на нее, испытывая мириады эмоций. Я не хочу отвечать. Не хочу произносить слова, которые мать заставляла меня говорить каждый раз, когда я оказывался у подъездной дорожки.
Девни сжимает мою руку.
— Все хорошо, Шон. Я с тобой.
Слова, которые мы столько раз говорили друг другу за эти годы, заставляют мое горло сжиматься. Возвращение сюда — это чертова агония. Не из-за отца, а из-за всего, что я потерял. Я закрываю глаза, позволяя ее утешению дать мне силы сказать то, что я не говорил уже почти два десятилетия.
— Если ты не попал в яблочко, это не значит, что другие выстрелы не имеют значения.
— Мы не всегда побеждаем, Шон. Иногда мы проигрываем. Иногда мы не попадаем в цель, но, по крайней мере, мы пытаемся, верно?
Думаю, ей ответ нужен больше, чем мне. Теперь у меня есть чуть больше пяти месяцев, чтобы решить, был ли тот выстрел, который я сделал несколько недель назад, промахом или нет. У нас есть время разобраться в чувствах, которые мы испытываем, и в тех, которые мы игнорировали все эти годы.
— Ты спрашиваешь обо мне или о себе? — когда она пытается отдернуть руку, я крепко сжимаю ее, не желая выпускать из рук. — Ты тоже проиграла, Дев. Ты боролась за то, чтобы подняться. Я не знаю, что ты от меня скрываешь, но мне бы хотелось, чтобы ты мне рассказала.
— Она поднимается на ноги, и я следую за ней.
Она лжет.
— Тогда что происходит? Почему ты такая отстраненная?
— Я не отстраняюсь, Шон. За последние несколько недель многое изменилось. Я рассталась со своим парнем, в офисе начал работать новый сотрудник, Сидни родила ребенка, Элли собирается родить своего…
— И я тебя поцеловал.
Она закрывает глаза руками и отказывается смотреть на меня.
— Да, и это тоже.
— Почему ты отпустила Оливера?
Девни поворачивается, глаза пронзают меня.
— Думаешь, я когда-нибудь захочу стать «той» девушкой? Думаешь, я бы начала свой брак с мужчиной, если бы совершила такой поступок?
— Нет.
— Тогда почему ты спрашиваешь?
Я двигаюсь к ней, и она отступает. Мое сердце колотится все сильнее, чем ближе я к ней. Последние две недели я убеждал себя, обещал и делал все, чтобы не чувствовать этого. Не желать ее, потому что она не была свободна. Теперь она свободна. Мне нужно проверить, был ли тот поцелуй не более чем ложью, которую я себе говорил, или мое сердце знает больше, чем моя голова.
— Потому что, думаю, если бы это была просто пьяная ошибка, ты бы боролась за него.
— Шон, не надо.
— Не надо что?
Она могла бы о многом попросить. Не целовать ее. Не произносить ничего, что я не смогу взять назад. Не разбивать ей сердце. Я должен знать, о чем она меня просит.
— Не делай того, что мы не сможем отрицать или вернуть назад.
— Не буду, — обещаю я и притягиваю ее к себе.
Я даю ей еще один толчок, чтобы она поняла, что этот поцелуй не будет пьяной ошибкой. Это не будет чем-то, от чего мы можем отмахнуться или оправдаться. Это произойдет потому, что я хочу поцеловать ее больше, чем дышать. Ее руки лежат на моей груди, длинные ресницы расходятся по щекам, а затем она медленно поднимает взгляд на меня. Я вижу в нем жар, удивление и страх. Я не хочу больше жить с чувством стыда за то, что не поступил правильно. За то, что не поцеловал ее раньше. И я не собираюсь больше ждать.
Глава седьмая
Девни
О Боже.
О Боже, о Боже, о Боже.