Я смотрю ему вслед, пока он уходит, насвистывая. Такой великолепный, неотразимый засранец.
Я вздыхаю и снова поворачиваюсь к Заку.
— Извини за это.
Он смеется.
— Не стоит. Ты немного напоминаешь мне меня и Пресли.
— Это та девушка, о которой ты говорил раньше?
Он кивает.
— Около семнадцати лет назад я ушел от нее. Это…это была самая большая ошибка в моей жизни. Мы были вместе еще со школы и так любили друг друга, что казалось, ничто не сможет нас разлучить. Она была моей лучшей подругой.
— Похоже на Деклана и Сидни, — размышляю я.
Глаза Зака слегка сужаются.
— Прости, Деклан — брат Шона, и они были школьными возлюбленными… и так далее, и так далее, и так далее.
Зак тихонько смеется.
— Ты говоришь как мой брат.
— Он кажется хорошим парнем.
— Так и есть, он так считает, когда мы говорим обо мне и Пресли. Эта история стара как мир, да? Два человека, которые поняли друг друга и которым нужно разобраться в себе.
Я смотрю в сторону Шона.
— Да, а иногда не получается.
— Трагические истории заканчиваются именно так.
— Это трагическая история?
— Зависит от того, с какой стороны посмотреть, — отвечает Зак.
Отлично. Мне не нужна еще одна версия неудачных отношений между друзьями, даже если все закончится хорошо, то середина — нет. Это то, что удерживает меня от того, чтобы снова засунуть язык ему в рот. Я лучше справлюсь с тоской, которая останется на всю жизнь, чем с болью от потери.
— Расскажи мне историю о тебе и твоей лучшей подруге.
Зак кивает.
— Ну, во-первых, я нас сломал.
Это все, чего я боюсь.
— Понимаю.
— Но все, что было сломано подлежит восстановлению. Все, что тебе нужно — это связь, любовь и много гребаного терпения. Она научила меня этому. Нам пришлось потратить семнадцать лет, чтобы разобраться во всем, прежде чем мы смогли стать теми, кто мы есть сейчас. В этом мире нет ничего, чего бы я не сделал ради нее — ради нас. Видишь ли, в этом и заключается дружба. В основе всего этого лежит то, что она всегда была и остается моей лучшей подругой.
То, как он говорит о ней, вселяет в меня надежду, что наша с Шоном дружба достаточно сильна, чтобы выдержать любую бурю.
— И ты думаешь, что этой дружбы достаточно?
Зак улыбается, и его взгляд переходит на Шона, когда он возвращается к нам.
— Я думаю, что без нее у вас нет ни единого шанса стать чем-то большим. Он любит тебя, независимо от того, какие недостатки ты в себе находишь. Черт, если бы я мог предположить, я бы сказал, что он любит тебя больше из-за них.
Это почти полностью описывает мои чувства к Шону. Он может быть угрюмым, глупым и упрямым, но я люблю его до самой глубины души. Мы пережили времена счастья и самые мрачные дни. Но я не знаю, значит ли это, что мы можем быть больше, чем просто друзья. Это большая проблема. Тем не менее он поспорил со мной, что я не продержусь и двух недель, и у меня нет ни единого шанса выиграть. С каждым днем мне все труднее и труднее сопротивляться тяге к нему. Я хочу его. Не так, как всегда, а как нечто гораздо более глубокое и значимое. У меня не так много времени, чтобы разобраться в этом, и именно это меня пугает. Если это просто влечение, то с этим можно справиться. Но если это нечто большее, то я не знаю, можно ли от этого отказаться. Время — вот что мне нужно. Еще одна неделя — вот что у меня есть, прежде чем наше пари закончится, и он снова станет никем.
— Что ж, несмотря ни на что, у нас есть еще неделя, в течение которой я буду просто его лучшей подругой, не более того.
Его улыбка наполняет холодный воздух.
— Ложь, которую мы говорим себе.
— Что за ложь? — спрашивает Шон, останавливаясь рядом с нами.
— Просто поговорил с Девни о чувствах.
Шон ухмыляется, в зеленых глазах пляшет озорство.
— Не волнуйся, Зак. Она может пытаться отрицать это, но я всегда видел ее насквозь. У нее есть чувства ко мне, просто она не готова их принять.
— Доброе утро, солнышко.
Я вскакиваю и оборачиваюсь, чтобы увидеть Шона, стоящего в дверном проеме кухни без рубашки.
— Что у тебя за отвращение к одежде?
Он ухмыляется.
— У меня его нет. Я просто знаю, что тебя раздражает, когда на мне меньше одежды.
Прошло два дня с тех пор, как Зак уехал, и с тех пор Шон сделал своей миссией сводить меня с ума. Вчера вечером он сказал, что ему нужно постирать, что означало снять с себя все, что на нем было надето, кроме нижнего белья. Я очень надеялась, что к этому времени перестану пускать слюни по его невероятному телу, но, похоже, чем больше я его вижу, тем больше хочу. Поэтому следующие пять дней сопротивляться ему будет очень тяжело.