— Почему так долго? — спрашиваю я, ни к кому не обращаясь.
— Я уверен, что они работают, и не могут прийти к нам обновить информацию, — говорит папа, снова проверяя дверь.
Мама берет мою руку в свою.
— Нет новостей — это хорошие новости.
Возможно, или это будут ужасные новости. В любом случае, мой разум проходит по миллиону путей «что, если». Каждый раз, когда я начинаю терять голову, я пытаюсь сфокусироваться на том, что Остин в порядке и, возможно, это означает, что их машину нашли не так уж давно. Я знаю, что каждая минута имеет значение, и я должна надеяться, что время было на нашей стороне. Отец шагает, а я, кажется, сжимаюсь в комок с каждой секундой, которую я наблюдаю за тиканьем часов. Есть что-то успокаивающее в том, чтобы наблюдать, как стрелка перескакивает с секунды на секунду. Каждые шестьдесят секунд она будет двигаться. Каждые шестьдесят минут маленькая стрелка будет следовать за ней. Это единственная надежная вещь в этой комнате. Мы понятия не имеем, насколько серьезными были травмы моего брата и невестки и выживут ли они. Мы не знаем, борются ли они или сдаются, но я верю, что ради Остина они не перестанут стараться. Они любят его больше, чем свои собственные жизни. Большая стрелка снова движется, и я считаю.
Один. Два. Три…
Когда я дохожу до цифры пятьдесят шесть, в приемную входят два хирурга. Их глаза опущены вниз, усталость четко прослеживается в ссутуленных плечах, и ужас наполняет меня так сильно, что я не могу стоять. Их глаза встречаются с нашими, на лбу выступают бисеринки пота, и оба они выглядят подавленными. Кажется, что все происходит в замедленной съемке. Они стоят перед нами, качая головами взад-вперед, и один из врачей кладет руку на плечо моего отца. Я вижу, как у мамы подкашиваются ноги, и отец притягивает ее к себе, срываясь на рыдания. Я замечаю, как слегка дрожат губы доктора, когда его сожаление пропитывает каждую молекулу в комнате. Я слышу звук открывающейся и закрывающейся автоматической двери, когда люди выходят. Все это остается в моем сознании. Каждая деталь становится все более четкой по мере того, как мой мир меняется.
— Мы пытались, — говорит первый врач. — Они были в очень плохом состоянии, и мы сделали все, что могли.
Следующий врач пытается утешить мою маму.
— Потеря крови была слишком большой, а повреждение селезенки Джаспера — слишком обширным, чтобы его можно было восстановить. Повреждения мозга, полученные Хейзел во время падения, были серьезными.
Мой отец продолжает разваливаться на части, а я сижу, не в силах пошевелиться или заговорить. Мамины рыдания глухо отдаются в его груди, когда она прижимается к нему.
Случилось самое страшное.
Мой брат мертв.
Моя невестка мертва.
Их больше нет.
И тут единственное, что может вывести меня из этого состояния, бросается вперед.
— Остин! — кричу я.
Шон встает на ноги, пытаясь дотянуться до меня, когда я выбегаю из комнаты.
— Девни, остановись.
— Я нужна ему! — говорю я, когда слезы, которые, как я думала, уже высохли, возвращаются с новой силой. — Ему нужно, чтобы я была рядом. Он не может быть один. Он не может проснуться один!
Он берет мое лицо в свои руки.
— Хорошо. Мы пойдем, но…
— Нет, он не может. Он должен услышать это от нас. Он будет так напуган, — слезы льются как дождь.
— Хорошо, просто дыши, милая. Я обещаю, мы будем там.
— О, Боже!
Я плачу так сильно, что едва могу сделать вдох, когда Шон прижимает меня к себе. Мой брат был замечательным человеком, одним из моих лучших друзей, а теперь его нет. Я больше никогда не смогу поговорить со своей невесткой, а мне так много хотелось сказать. Я закрываю глаза, позволяя грусти захлестнуть меня.
— Спокойно, любимая, я рядом, — шепчет мне на ухо Шон.
Я прижимаюсь к нему, как будто он — все, что держит меня на плаву.
— Ты мне нужен.
— Я у тебя есть.
Мои глаза наполняются слезами, которые проливаются прежде, чем я успеваю их остановить. Я вытираю очередную порцию и поворачиваюсь к доктору.
— Мне нужно увидеть Остина.
— Девни, — зовет меня мама. — Пожалуйста.
Я подавляю все эмоции, которые грозят захлестнуть меня, и заставляю себя оставаться сильной. Я нужна Остину. Он должен услышать это и знать, что рядом с ним есть люди, которые поддержат его. Он всего лишь мальчик, который вот-вот узнает, что потерял родителей. Джаспер, Хейзел и я обсудили эту возможность, как это делают большинство родителей, когда составляют завещание. Теперь я его опекун.
— Это должна быть я, мама.