Коннор кивает.
— Ты должен думать о том, что для него сейчас лучше.
— Я знаю.
— Я не говорю, что ты не знаешь, Шон. Не нужно неправильно понимать мои слова, — Коннор хлопает меня по плечу. — Я сочувствую тебе. Когда Элли… ну, когда все случилось, у меня была та же проблема. Внезапно у меня появилась маленькая девочка, за которую я нес ответственность. Хэдли нужен был герой, и Остину тоже.
Вот тут-то и кроется проблема.
— Я не гребаный герой.
Деклан покачал головой.
— Черта с два. Ты больше герой, чем любой из нас — ну, может, не больше, чем настоящий герой войны, но все же. Ты знаешь, сколько детей равняются на тебя? Особенно таких, как Остин. Ты на плакатах на их стенах и на открытках, которыми они обмениваются.
Может, так оно и есть, но я еще и тот парень, который хочет только одного — завернуть Девни и увезти. Это не тот человек, на которого ему нужно равняться.
— Я не… — начинаю я, но не могу этого сказать. Правда в том, что да, я хочу забрать ее и оставить себе, но никогда не сделаю этого, если в результате мне придется причинить боль ей или Остину. Меньше всего на свете я хочу причинять ей душевную боль.
Я хочу быть ее спасением, а не погибелью.
— Не станешь? — настаивает Дек.
— Я даже не знаю, что делать.
Коннор тяжело вздохнул.
— Ты делаешь все, что можешь. Ты предоставляешь ребенку стабильность и выход. Ты любишь Девни, несмотря ни на что.
Они не понимают сути. Я могу сделать все это, но финал все равно будет тем же. Я не могу переписать историю. Мы все видим, как это будет происходить, и здесь нет счастливого конца. Это гребаная трагедия.
— И тогда я уеду? Какой, блядь, в этом смысл? Я люблю ее. Она любит меня. Я люблю парня, который не сделал ничего плохого, а потом сажусь в самолет и возвращаюсь во Флориду? И это делает все лучше?
Оба моих брата смотрят на меня, потом друг на друга. Деклан говорит первым.
— Знаешь, ничто не говорит о том, что она не уедет в конце. Что у тебя есть? Чуть меньше трех месяцев, чтобы стать тем мужчиной, который нужен ей и Остину.
Мои пальцы сжимают переносицу, и груз, лежащий на моих плечах, становится все тяжелее.
— Я рад, что вы оба верите в меня, потому что я не настолько уверен в себе. Я люблю Девни, и в ближайшие три месяца мне будет только сложнее расстаться с ней. И вы не сможете убедить меня, что она когда-нибудь предпочтет меня благополучию Остина.
Деклан надулся.
— И ты когда-нибудь попросишь ее об этом?
— Боже, нет!
— Вот именно! Так что не говори мне, что ты вдруг понял, как она поступит. Ты не читаешь мысли, ты парень, причем довольно глупый.
Я отмахиваюсь от него, и тут вступает Коннор.
— Слушай, я думал, что у меня есть ответы на все вопросы с Элли. Я был так уверен в том, что произойдет и что я буду делать, если это случится, но правда в том, что мы ничего не знаем.
Деклан определенно ни черта не знает. С этим я согласен.
— Я хочу сказать, что сейчас вы, ребята, переживаете огромную беду. Ее брат и невестка погибли, она теперь опекун девятилетнего ребенка, который наверняка злится из-за потери родителей и испытывает чертову вину, потому что он жив, а они нет.
— Вину?
Коннор смеется.
— Ты не помнишь, что мы чувствовали, когда умерла мама?
Деклан издает слабый стон и поднимается на ноги.
— Мы были так уверены, что убили ее.
Я пытаюсь вспомнить то время, но это все равно что идти сквозь туман. В моем детстве было столько всего, что я изо всех сил старался забыть. Кто, черт возьми, хочет вспоминать, как потерял мать, а потом отец выбивал из них все дерьмо? Никому. Единственные воспоминания, которые я позволял себе, были о маме. Как она пахла яблоками и корицей. Как у нее всегда были свежие цветы на столе, и как ее голос становился чуть мягче, когда она улыбалась.
— Я этого не помню, — признаю я.
— А я помню, — с ноткой грусти говорит Деклан. — Я был уверен, что это наша заслуга. Ведь ангелы не болеют раком, а папа всегда называл нас маленькими демонами, пока сам в это не поверил. Я думал, это сделали мы. Мы — зло, поэтому мы должны быть тем, что сделало ее больной.
Я откинулся назад, когда все это вернулось.
— Мама не болела из-за нас.
Дек садится рядом со мной.
— Ни хрена себе, но в одиннадцать лет я не мог взять в толк, что это так. Представь, что будет чувствовать Остин. Это был его турнир, с которого они возвращались домой. Он будет чувствовать себя виноватым, и ему нужен кто-то, кто сможет понять это чувство.
— Кроме того, — начал Коннор, — Девни сейчас в полном замешательстве. Она только что потеряла брата, и вся ее жизнь изменилась. Не стоит принимать близко к сердцу все, что она скажет в ближайшую неделю или около того. Позволь ей разобраться в своих чувствах, а потом вы сможете разработать план.