Я и сама думаю, что именно так бы ответила. В голове звучат мамины слова о том, что нужно доверять своему сердцу.
— Хорошо, но в какой-то момент нам придется вернуться. Например, когда Шон вернется во Флориду.
— Я знаю.
Шон кладет руку мне на плечо и сжимает.
— Мы разберемся с этим — вместе.
Я стараюсь не поддаваться эмоциям, но их невозможно игнорировать, поэтому я прислоняюсь головой к его груди и позволяю его силе наполнить меня. Он держит меня, и он не даст мне упасть.
Я провожу рукой по своему черному платью и снова вытираю глаза. Водостойкая тушь для ресниц — это просто ужас. Количество слез, которые я выплакала, могло бы заполнить океан.
— Я никогда больше не увижу своих родителей, — говорит Остин, глядя на гробы, стоящие над ямами.
Переживать это слишком тяжело. Я не могу избавить его от боли. Все, что я могу сделать — это держать его за руку и пытаться помочь ему справиться с этим. Прошлой ночью он заснул в моих объятиях, намочив мою футболку, когда плакал о моем брате. Мне ничего не оставалось делать, как обнять его и плакать вместе с ним. В какой-то момент пришел Шон, перенес Остина, а меня отнес в нашу кровать. Мы все знали, что сегодня будет тяжело, но это была мука.
Я зачесываю назад темно-каштановые волосы Остина.
— Они любили тебя. Очень сильно.
Он кивает.
— Я просто хочу вернуть их, но они ушли.
— Я знаю, что сейчас это тяжело, но мы никогда не позволим себе забыть, какими замечательными они были. Хорошо? Мы будем помнить, как нам было весело и как нам повезло, что мы любили их и были любимы ими.
Остин фыркнул.
— Я не хочу возвращаться домой, но я волнуюсь за животных.
Шон приседает так, что они оказываются лицом к лицу.
— Не хочешь привести свою лошадь в наш сарай? Она будет с Хэдли, и мы сможем лучше за ней присматривать?
— Да. Мне нужно, чтобы она знала, что не одинока.
В каждом слоге столько боли, что это подчеркивает его основную мысль. Он чувствует себя одиноким.
Я собираюсь что-то сказать, но Шон меня опережает.
— Никто не одинок в этом, приятель. У тебя есть тетя Девни, бабушка и дедушка, Хэдли, я и мои братья. Мы все здесь ради тебя, понимаешь?
Остин смотрит на меня с непролитыми слезами.
— Мы можем пойти домой?
— Да, конечно, можем.
Остин не хотел пользоваться своими костылями, поэтому Шон предложил на день стать его ногами. Клянусь, когда мне кажется, что я не могу любить этого человека еще сильнее, он делает что-то вроде того, что поднимает Остина на руки и несет его.
— Не хочешь зайти к нам сегодня? — спрашивает мама, когда мы садимся в машину.
— Нет, спасибо, бабушка.
— Хорошо, но ты скоро приедешь ко мне?
Ее глаза опухли, а нос покраснел. Это был тяжелый день для нее. Джаспер был ее старшим, а теперь его нет. Я отвечаю за него.
— Мы приедем в дом на Рождество, мама. Как всегда.
Я вижу, как дрожат ее губы, когда она кивает и обнимает моего отца.
— Тогда увидимся, — отвечает он.
Пока мы едем к дому Остина, Шон держит меня за руку, и они с Остином немного говорят о бейсболе. Весь день он находил способ быть моим якорем. Его рука была в моей, его рука обнимала меня, или его ладонь была прижата к моей спине. Я никогда не беспокоилась, потому что он был рядом. Как только мы припарковались, он нежно прижался ко мне и повернулся к Остину.
— Как насчет того, чтобы проверить лошадей и взять еще несколько вещей?
Остин смотрит в окно и вздыхает.
— Хорошо.
— Дев, ты можешь сходить за всем, что нужно Остину еще на несколько дней, пока я отведу его в конюшню?
Я улыбаюсь, благодарная за то, что он не будет ему мешать, и я смогу взять то, что нам нужно. Мальчики отправляются в сарай, а я вхожу в дом. Забавно, что дом становится домом благодаря людям, которые в нем живут. Место, где мы живем, определяется теми, с кем мы делим это пространство, и сейчас здесь пусто. Джаспер и Хейзел ушли, забрав с собой тепло и любовь, которые жили здесь. Я прохожу по дому, собирая посуду, оставленную на столе, и убирая ее в шкаф. Кое-что осталось без присмотра: почта, которая лежит в подставке, рюкзак Остина, оставшийся с зимних каникул. Я хватаю его, притягиваю к груди и опускаюсь на пол. Так много вещей, о которых я никогда не задумывалась. У него будет школа, а я понятия не имею, когда они возвращаются. Я не знаю, как зовут его учительницу и как с ней связаться. На стене передо мной висит семейная фотография, на которой они втроем. Моя невестка улыбается, и, клянусь, мне кажется, что она видит меня.
— Я так не готова к этому, — говорю я ей. — Я знаю, ты считала, что я подхожу на эту роль, но я отдала его тебе. Я не планировала, что мне когда-нибудь придется это сделать, Хейзел, и ты меня не подготовила. Моя роль была ясна, и… что мне делать? Сказать ли ему, кто я? Ты подготовила его к тому, что, если он когда-нибудь узнает? Этого не должно было случиться. Но это случилось. Остин — единственное, что удерживает меня здесь, и теперь я должна поступить правильно.