— Да, я заблуждаюсь, потому что люблю тебя и Остина.
— Нет, я люблю Остина. Я люблю этого ребенка с момента его рождения. Я любила его так сильно, что отдала его. Я отдала его в дом с родителями, которые могли бы сделать это лучше, чем я, — слезы текут по ее щекам, а из горла вырываются рыдания. — Я должна была отказаться от него, когда он был младенцем, и не должна сейчас. Я не собираюсь делать выбор, который причинит ему боль.
— И почему ложь для него — лучший выход?
Я знаю, что пересекаю планку, но если это мой последний шанс все сказать, то я буду стараться изо всех сил и молиться, чтобы у меня все получилось.
— Что ты только что сказал?
— Ты лжешь ему. Он твой сын, Девни.
— Я прекрасно знаю, кто он для меня.
— Тогда почему ты не принимаешь во внимание его желания. Он не знает всей истории, и он потерян, потому что думает, что потерял свою мать, хотя это не так.
— Он потерял свою мать, — ее голос низкий и полный ярости.
— Он потерял единственную мать, которую когда-либо знал. Может, я и родила его, но я всегда знала свое место в его жизни. Не смейте использовать это против меня.
Она права. Я веду себя как полная задница.
— Мне очень жаль, — я придвинулся к ней, желая вернуть все назад. — Я просто… Я не могу тебя потерять, но мне кажется, что ты уже сдалась, что ты даже не хочешь попробовать. Как ты можешь не разваливаться на части от одной мысли о том, что, между нами, все кончено? Как это так, черт возьми, легко для тебя?
Ее взгляд падает на пол, и она качает головой.
— Все это нелегко, но я стараюсь поступать правильно.
— А я просто пытаюсь показать тебе, что тебе не нужно выбирать между Остином и мной.
Она поднимает глаза, в которых читается грусть и сожаление.
— Мы оба знаем, что это неправда.
— Значит, это все?
— Я не хочу, чтобы это было так.
— Ну, ты явно не передумаешь, так что теперь? — спрашиваю я, понимая, что времени у нас больше нет. Она решила остаться в Шугарлоуф, и это конец всему, что у нас есть.
— Завтра мы возвращаемся домой, и я съезжаю… — слезы льются по ее щекам ровным потоком, пока она идет к двери.
— Мне нужно проверить его…
— Не делай этого.
— У меня нет выбора.
Я делаю шаг вперед и кладу руку на дверь, чтобы она не смогла ее открыть.
— Всегда есть выбор. Нравится нам это или нет, но у нас есть выбор. Я люблю тебя. Я люблю тебя и сделаю все, чтобы ты была счастлива здесь, но ты должна быть готова рискнуть.
Рука Девни перемещается к моей груди.
— Я сделала свой выбор, теперь ты должен принять его.
С этими словами моя ладонь падает с двери, и она открывает ее. Я чувствую ее потерю, хотя и не смотрю, как она уходит. Проходят минуты, а я чувствую пустоту, зная, что то, что у нас было, мы уже никогда не обретем. Смех, дружба и связь, которые, как я надеялся, могли существовать для меня, исчезли. Я стою, не двигаясь, и пытаюсь придумать другие варианты.
Я не знаю, как отпустить ее.
Я не знаю, как сдаться.
Я не могу двигаться, пока у меня нет решения, а оно должно быть.
— Шон! Шон! — кричит Дев с таким страхом в голосе, что мое сердце ускоряется, и я бегу.
Глава тридцать восьмая
Девни
— Что случилось? — Шон врывается в дверь, и мое дыхание становится настолько затрудненным, что я едва могу говорить.
— Его… его… его здесь нет! — наконец произношу я, чувствуя, как меня охватывает паника.
Я думала, что познала страх, когда он родился, но несчастный случай показал мне, что это ложь. Это показало мне, что до этого момента я никогда не знала, что такое страх.
— Что значит, его здесь нет? — Шон оглядывается по сторонам. — Остин? — зовет он, но ответа нет. — Остин!
Мы оба выбегаем из комнаты, но я уже обыскала гостиную, кухню и ванную, но ни его, ни его костылей не было видно.
— Остин! — кричу я, трясущимися руками пытаясь сдвинуть его чемодан и одеяла, надеясь, что он просто… прячется. Но в глубине души что-то подсказывает мне, что это не так.
Он был зол, когда ложился спать, и я просто молю Бога, чтобы он не слышал, как мы ссоримся. Голос Шона разносится по квартире, пока мы оба ищем. Я бросаюсь к кухне, где стоит он.
— Есть что-нибудь?
Я качаю головой.
— Куда он мог пойти?
— Я не знаю. Может, он просто спустился вниз. Он не мог далеко уйти на костылях.
— Мы даже не знаем, когда он ушел! Боже! Он мог потеряться! — мое сердце колотится, а ужас нарастает. Это была такая ошибка. Я не должна была отпускать Остина в комнату, не поговорив с ним. Ему больно, а я его подвела.