Летом я много слышал о деятельности Яна Масарика, но от него самого почти ничего поступало. Если быть точным, то с момента моего отъезда я получил только одно поспешно написанное письмо, в котором он благодарил за мои интервью. Дело в том, что БиБиСи пригласило меня вести еженедельный обзор для Чехословакии, и я продолжаю это делать до настоящего времени, не пропустив ни одной недели, не взирая на занятость. В конце сентября Ян посетил Нью-Йорк, где представлял свою страну на сессии Объединённых Наций. Мне всегда было жалко, что он тратил много времени на зарубежные поездки. Его присутствие на этих встречах было двусмысленным, поскольку чехословацкая делегация всегда автоматически поддерживала советскую делегацию, а помимо всего прочего, Яна любили и американцы, и англичане. Я знаю, что далеко не все понимали трудности его положения. Отсутствие Яна дома давало возможность коммунистам плодить своих людей в Чехословацком Министерстве Иностранных Дел. Осенняя сессия ООН в 1947 году (Признание Израиля) растянулась надолго, и я с нетерпением ждал, когда же Ян вернётся в Чехословакию. Мне казалось, что он должен был чувствовать себя несчастным человеком. Наконец, 3 декабря раздался телефонный звонок. Звонил Ян. Он прибыл в свою квартиру в Вестминстерском Саду и приглашал меня прийти.
День выдался мрачным и серым. Ян выглядел ужасно уставшим. Он был в домашнем халате, левый рукав свободно болтался, поскольку рука оказалась перевязанной. Незадолго до отъезда он растянул мышцы плеча, и оно ещё побаливало. Его американские друзья, поведал Ян мне, шутили, что он потянул плечо, упираясь против «железного занавеса».
Во время пребывания в Соединённых Штатах ему пришлось пройти через суровые испытания. Газеты муссировали ходившие слухи о том, что Ян Масарик сколотил огромное состояние нелегальным путём и собирался остаться в США. На самом деле, пояснил Ян, американские друзья уговаривали его бросить занятие политикой и попросить убежища в Соединённых Штатах. (То есть американцам было точно известно, что Москва хочет устранить Яна Масарика. прим. ред.) Ян много размышлял об этом и, наконец, отказался. «Можно уехать из страны два раза или столько раз, насколько хватит сил, чтобы сражаться с внешним врагом. Но нельзя покидать страну, чтобы бороться против своих соотечественников!», - пояснил он.
Ян думал только об одном: как можно скорее вернуться домой, в Чехословакию. Если бы не туман, задержавший вылет за ним самолёта из Праги, Ян уже был бы дома.
Он устало рассказывал о заседаниях ООН. Ян дал высокую оценку генералу Маршаллу. Хорошо держался Гектор Макнейл (Hector McNeil http://en.wikipedia.org/wiki/Hector_McNeil ). Советская делегация вела себя вызывающе, а Вышинский вообще набрасывался на всех с оскорблениями, отчасти потому что он был меньшевиком, и частично по той причине, что желание унизить, обругать человека являлось чертой его характера.
- Вам знакомо имя Дан? Это бывший меньшевик и знаток марксизма. Он умер в
прошлом году в США.
Вики: "Фёдор Ильи́ч Дан (настоящая фамилия — Гу́рвич ; псевд. Берсенев, Греков И., Д, Ф. Данилов, Дерево, Меньшевик, Над, Надежда Ф.Д. и др.) 19 октября 1871, Петербург — 22 января 1947, Нью-Йорк) — российский революционер и политический деятель, один из лидеров и теоретиков меньшевизма. Муж сестры Ю. О. Мартова Лидии Дан.Ф. И. Дан родился в Петербурге, в семье владельца аптеки. В 1895 году окончил медицинский факультет Юрьевского (Дерптского) университета. По профессии врач". Фото: http://www.hrono.ru/biograf/dan.html
- Да, знаю, - кивнул я.
- Так вот, - продолжил Ян. – Один мой знакомый, он чех, по убеждениям – меньшевик, встречался с Даном незадолго до его смерти и спросил, почему Вышинский вёл себя так агрессивно. Дан ответил, что он всегда был агрессивным. И пояснил: «В молодости нам часто доводилась его одёргивать, потому что в спорах Вышинский оскорблял и унижал собеседника. Его реакция всегда была одинаковой: «А что тут такого? Это же большевики!».
Несмотря на депрессию, Ян всё-таки с оптимизмом смотрел на предстоящие весной выборы. Коммунисты теряли влияние и не могли претендовать на многое. Вернувшись в Прагу, Ян рассчитывал сразу включиться в предвыборную компанию. Эта новость обрадовала меня, но Ян испортил произведённый эффект, мрачно добавив: «Конечно, если вмешаются русские, с нами будет покончено».