Зато с чувством глубокого удовлетворения он стравит парочку дикарских племен, живущих на приглянувшемся ему руднике, и будет любоваться, как те кромсают друг друга на куски каменными ножами. После чего введет миротворческий контингент, навербованный из подонков цивилизованного общества — тех самых, «по ком тюрьма плачет».
Наведя порядок, бравые парни познакомят местных жительниц с технологией применения презерватива и усядутся слушать вагнеровский «Полет валькирий», воображая себя героями фильма Фрэнка Копполы «Апокалипсис сегодня». Помните: вертолеты, хижины, чудные пляжи и немного вьетнамцев, которых нужно разогнать пулеметным огнем, чтобы покататься на серфе.
Вся высокая мировая культура замешана на крови низших каст. В поэзии Пушкина мне чудится визг его африканского предка, отбивающегося чумазыми пятками от лап работорговцев. В порхающей музыке Моцарта — груз деспотизма Австрийской империи. В репинских «Бурлаках на Волге» — страдания молодого приказчика, сумевшего запрячь толпу алкоголиков в речную баржу.
Выбор между культурой и дикостью — вопрос не морали, а вкуса. Кому-то нет большей сладости, чем развалиться в грязи у трактира и орать песни о тяжелой народной доле. А кто-то, разогнав нагайкой толпу студентов, начитавшихся Фрейда и Маркса, предпочитает скоротать вечерок над томиком Петрарки. Лично я на стороне последнего. Чем утонченнее культура, тем строже должен быть пропускной режим — чтобы ее окровавленные страницы не залапали немытыми пальцами новые варвары.
Цивилизация колеса против цивилизации забора
Разве нужно было тогда отгораживаться от соседа забором до неба? И у него, и у тебя (и у всех!) такая же хата с белеными стенами, такой же воз, такой же горшок и такая же Галя с карими глазами. Или Одарка. И такая же общая судьба — ДОЛЯ, где ты вписан в сотню, в полк, в Войско Запорожское. Выше — только Бог.
Государства, как люди. Делятся на открытые и закрытые. Одни — едут. Другие — огораживаются.
Имя создателя первого забора так же неизвестно истории, как и то, кто изобрел колесо…
Ясно только, что по характеру это были совершенно противоположные люди. Изобретатель колеса хотел куда-то ехать. Первооткрыватель идеи забора не только никуда ехать не собирался, но и не желал, что-бы к нему заезжали. Человек, придумавший колесо, повидимому, искал впечатлений и счастья. А тот, кто нуждался в заборе, счастье явно уже нашел и не желал им с кем-либо делиться. Мое счастье. Самому надо. Огорожука я его забором повыше, чтобы другим не досталось. Дальше оставалось только выбрать строительный материал: камень, дерево, колючую проволоку с пропущенным по ней током. Как говорится, дело техники.
Все когда-либо существовавшие человеческие общества условно молено разделить на цивилизации колеса и цивилизации забора.
Яркий пример чистой цивилизации забора — государства доколумбовой Америки. Они вообще обходились без колеса. Все тяжести у ацтеков и инков — от строительных материалов до драгоценных персон местных владык в паланкинах — переносили на своих спинах рабы. Порядок поддерживался жесточайшей иерархией, круто замешанной на садизме. Восход Солнца «обеспечивали» с помощью заблаговременного вынимания с вечера сердца жертвы на вершине священной пирамиды. Дисциплину оживляли обильными кровопусканиями. По-видимому, в древней Мексике вопрос стоял так: зачем пытаться изобрести колесо, чтобы облегчить жизнь себе и другим? А не собирается ли господин изобретатель просто удрать из нашего лучшего из миров? Даже если кто-то случайно и придумал в таких условиях колесо, то ему сразу же наверняка перерезали глотку, чтобы не подавал дурной пример другим. Ничего удивительного, что эту древнюю Америку открыла Европа, а не наоборот. Европейцы хотели ехать. Ацтеки и инки — стоять.
Зато современная Америка — типичный пример цивилизации колеса. Недаром даже один из лучших ее романов называется «Колеса» — об автомобильной промышленности Детройта, когда там еще была эта промышленность. Автомобиль в США — БОГ. Наемные работники то и дело переезжают с места на место. Морские пехотинцы вообще «путешествуют» по всему миру. Домики построены преимущественно из легких материалов — снаружи все красиво, но ткни кулаком — развалится. Все это — от неукорененности, неутоленной жажды странствий. Поэтому и заборы в Соединенных Штатах низенькие. Символические. А вдруг скоро опять в дорогу?
Ничего плохого в таком порядке вещей нет. Я много критиковал Америку. Но не за это. Кукольные оградки вокруг чистеньких американских домиков с газончиками, которые можно подстричь за пять минут, лично мне всегда нравились. Если и перенимать у американцев какие-то традиции, так эти.