Хотя потом я забил один из голов «Эвертону», который мы обыграли - 2:0 (волею календаря мы дважды встречались с ним в чемпионате в течение месяца), было яснее ясного, что босс испытывает сомнения насчет меня. Даже несмотря на то, что Ли Шарп не мог играть из-за травмы, я не был уверен в своем месте. Мы еще не пришли к той ситуации, в которой три крайних - Райан, Ли и я - боролись бы за два места на флангах. Я единственный из троих прирожденный правый крайний, но все равно не чувствовал себя в безопасности. Когда над твоей головой постоянно висит большой вопросительный знак, ты теряешь уверенность в своих силах и вполне можешь выпасть из состава. Надежду в меня вселяли только подбадривающие крики наших болельщиков: «Не волнуйся, Андрей, все нормально, сынок», «Все хорошо, Андрей, молодец».
Босс имел обыкновение называть вещи своими именами. Он не скрывал своих мыслей и часто критиковал меня за то, что я играл с опущенной головой, плохо выполнял передачи с фланга, терял чувство позиции. Сидя на трибуне или скамейке запасных, я видел, что на самом деле, каковы бы ни были мои недостатки, без меня команда выглядела ничуть не лучше, чем со мной. Я сам чувствую, когда играю плохо, но тогда мне казалось, что я все делаю правильно.
Постепенно я начинал понимать, чего ждут от профессионального футболиста. Теперь мне ясно, что тогда босс просто хотел, чтобы я все время делал больше и больше. Целью его критики было подтолкнуть меня к самому пределу моих возможностей. Наверное, мне все слишком легко далось в первый сезон. На протяжении большей его части мы с Гиггзом играли вместе, и люди вокруг радостно обсуждали, что «Юнайтед» вновь вернулся к игре на флангах. В те времена, когда большинство команд буквально выдавливали результат в каждой игре, насыщая середину поля футболистами, жестко играющими в отборе и умеющими только разрушать, наш босс осознал необходимость атаковать широким фронтом и растягивать оборону соперников. Такой тактики босс придерживался на протяжении всего первого для меня сезона в «Юнайтеде», за исключением разве что одного-двух случаев, когда ставил на мое место игрока более оборонительного плана. И хотя мы все-таки упустили чемпионский титул - в основном из-за перегруженного календаря в конце сезона, - все были восхищены тем, как смело и решительно стремился Фергюсон к открытой игре.
Теперь я думал о том, не разочарован ли босс в собственной концепции, в своих взглядах на то, как нужно играть в футбол. Остро-атакующая игра создает пространство и свободу, от которой команда получает выгоду. Но если это не приводит к нужному результату, у тренера возникает вполне естественная реакция - он хочет добиться надежности. Я понимал, что головой играю, по британским меркам, не очень уж хорошо, что в отборе мне недостает агрессивности, но ведь меня не за эти качества взяли в команду. Мне говорили, что я недостаточно много работаю, но вместо того чтобы пораньше давать мне мяч и оставлять с глазу на глаз с левым защитником, от меня вдруг стали требовать, чтобы я возвращался назад и играл против левого крайнего. Создавалось впечатление, что от меня больше ждут помощи обороне, чем атаке. Как это ни странно, в похожей, более оборонительной роли я играл на правом фланге в сборной, и босс всегда говорил, что английский футбол подойдет мне лучше, поскольку я получу больше свободы в атаке.
Впервые с тех пор как я начал играть в футбол на улицах Кировограда, я был в смятении и начал сомневаться в самом себе. Правильно ли я сделал, что пришел в «Юнайтед»? Мне казалось, что я играю ничуть не хуже, чем раньше: моя физическая форма была отличной, скорость - по-прежнему высокой, и в матчах с «Лидсом» и «Эвертоном» я доказал, что соперникам нужно следить за мной в оба.
Временами мне было страшно одиноко. Футбол - это средство общения, и для меня, иностранца, он был главной связующей нитью с окружающими. Если эта нить оборвется, я стану все равно что глухонемым. Но я не собирался сдаваться, напротив, сжав зубы, приготовился к борьбе.
Я играл в ничейных матчах с «Тоттенхэмом» (1:1) и «Куинз Парк Рейнджере» (0:0). Обе команды переигрывали нас в основном благодаря большему числу игроков в середине поля. Привычные пути, по которым мы развивали свои атаки, были перекрыты, и нам трудно было доставлять мяч на фланги. И все же после обоих матчей я чувствовал, что виновником неудач считают меня.
Мы представляли собой команду, которая не забивала голов. Босс был озабочен тем, как мы играли, и занялся поисками решения проблем с присущими ему прямотой и решительностью. Чтобы быть справедливым по отношению к нему, следует отметить, что действовавшее в Европе правило трех иностранцев доставляло ему немало хлопот, и, думаю, временами он оставлял меня в запасе для того, чтобы проверить состав, который будет играть в еврокубках. В конце концов, он просто делал свою работу и не был обязан оправдывать каждый свой выбор, ведь от его решений в первую очередь зависела его собственная судьба. А всем мил все равно не будешь: продвигая одного игрока, тренер всегда рискует обидеть другого.
«Юнайтеду» предстояло познакомиться с Россией во время матчей с московским «Торпедо» на Кубок УЕФА. Первый матч прошел на «Олд Траффорде», и «Торпедо» вполне заслужило нулевую ничью, играя с пятью полузащитниками и удерживая мяч с помощью коротких передач.
Затем нас ждала поездка в Москву на ответную игру. Для любого человека, отправляющегося в Россию, сложности начинаются с получения визы. Это две голубенькие бумажки с фотографиями - одна - для въезда, а другая - для выезда. На них указываются имя, номер паспорта и цель поездки. Процедура проверки документов одного человека на границе занимала, помню, минут пять, и это так резко отличалось от паспортного контроля в большинстве других европейских стран, где ты на ходу просто помашешь кому-нибудь своим паспортом и пойдешь своей дорогой.
Кен Мерретт, секретарь клуба, занимался нашими визами. По какой-то странной причине единственная сложность возникла там, где ее меньше всего ожидали, - со мной. Как оказалось, мне требовалось дополнительное разрешение на выезд из России. Это мы узнали только в аэропорту по дороге назад.
В декларациях, которые вы заполняете при въезде и выезде, нужно указывать, сколько у вас с собой денег. Причем важно, чтобы на обратном пути денег было меньше, иначе вам не миновать расспросов. Это однажды случилось с Тревором Брукингом, когда он играл в «Вест Хэме». Он записал в декларацию на выезд на сто фунтов больше, чем на въезд, и когда его спросили, где он взял эти деньги, он ответил, что выиграл в карты. Это объяснение, к счастью для него, было принято с чувством юмора.
В Москве мы посетили Кремль, Красную площадь, Собор Василия Блаженного. Ребята накупили меховых шапок, значков, матрешек и разных марок. Всем им очень понравилась Москва, они без конца приставали ко мне с расспросами, и мне пришлось рассказывать все, что я учил в школе по российской истории.
Мы всей командой сфотографировались на фоне кремлевских стен и мавзолея. Впервые «Манчестер Юнайтед» играл в России, и какое же живописное зрелище представляли мы в меховых шапках и армейских фуражках!
Что же касается игры, то чем меньше о ней говорить, тем лучше. В холодный и мокрый вечер Марк Хьюз был удален с поля, и мы проиграли по пенальти. Я был очень расстроен тем, что мне не пришлось сыграть в том матче. Вместо меня выбрали Дэнни Уоллеса, который вовсе не правый крайний, и я смотрел за игрой с трибуны, рядом с тренером сборной Анатолием Бышовцем и Валерием Яремченко, моим прежним тренером в донецком «Шахтере», который специально приехал с Украины посмотреть, как я играю. Уоллеса, который явно был не на своем месте и к тому же не в форме, заменили в самом начале второго тайма. Как профессионал я держал свой рот на замке, но сейчас могу сказать, что был страшно расстроен тем, что мне не дали сыграть в Москве перед собственными зрителями.