— О-па, — хмыкнул, увидев знакомую фигуру. Думал, уже в квартире ее поймаю, но Вера шла пешком, опустив плечи, обнимая себя руками. Резко притормозил, и вышел из машины, с трудом сфокусировав взгляд на ней — побледневшей и продрогшей: — Садись.
— Ты обещал, Влад! Я говорю правду, и ты отпускаешь меня. Помнишь?
— И я отпустил, а потом передумал, — Вера попыталась отойти, но эта чертова игра мне надоела. Алкоголь смешался с дикой головной болью, путая сознание, и я просто схватил Веру за руку, вталкивая в машину. — Играю по твоим правилам, малышка. Ты столько времени врала, так почему я должен быть честным с тобой?
— А ты предал меня. Один-один, мы квиты, — она трясется, пытается дверь открыть, и я блокирую ее. А затем резко газую, и поднимаю с пола бутылку. — Куда мы едем? Влад, ты пьян, пожалуйста, отпусти меня. Ты… ты ведь не такой, ты пожалеешь потом!
Я такой.
И я не пожалею.
Виски осталось мало, что-то вылилось в отеле, большую часть уже выпил. Жаль, ночь длинная, нужно было взять с собой запас. Или можно остановиться на заправке, и купить, и плевать, что время позднее — деньги всегда и все решают.
— Влад, останови машину, — Вера не говорит, а выдыхает. Она словно под водой — тонет, выплыть не может. — Пожалуйста, просто остановись. Ты пьян, не стоит делать глупостей, о которых ты потом будешь жалеть.
— С чего ты взяла, что я буду жалеть?
О чем она вообще говорит? Мозг цепляет отдельные фразы, но в единое целое я не могу их собрать. Она меня уничтожила, за это стоит выпить.
И я пью, четверть бутылки еще осталась, но ее неожиданно выхватывают у меня из руки.
— Хватит бухать! Посмотри, на кого ты похож.
— Отдай, — протянул руку в сторону Веры, пытаясь одновременно следить за дорогой.
— Иди к черту. Я не собираюсь умирать из-за того, что ты заснул за рулем, я вообще не собираюсь умирать, какие бы планы у тебя ни были! — прокричала она, и зашвырнула бутылку за спину.
С чего вдруг осмелела? Сидела ведь, тряслась половину пути, к совести моей взывала.
— Влад, поворачивай обратно, мы почти за городом. Все, ты достаточно меня наказал, а теперь отвези меня домой! — Вера снова за старое, но сейчас не просит, а требует. — Давай поговорим, насчет Вероники я…
— Ты больше не будешь произносить ее имя. Лучше тебе помолчать, Вера, — перебил ее очередную попытку мне соврать.
Достаточно наказал я себя, а не ее. Вообще не представляю, что делать… хотя, нет, представляю. Затем и рулю за город — туда, где пусто от людей, где никто нас не найдет. А Вера притихла. Обмякла в кресле, отвернулась от меня, в окно смотрит на редкие дома, на лесополосы, на темноту.
Меня же сожалением накрывает — жаль, что все так вышло у нас. Не знай я Веру в детстве, не сыграй она такую роль в жизни моей семьи, все могло бы получиться. Я бы встретил ее, и пропал, всю жизнь бы любил и ее, и наших детей.
Которых никогда у нас не будет.
— Я соврала, — прошептала Вера, когда я притормозил у обочины дороги, на краю леса.
— Ты всегда врешь.
— Нет, Влад, я солгала о…
— Кажется, я просил тебя замолчать, — голова трещит от ее слов, от умоляющих глаз. Вера боится, и не зря.
Я и сам боюсь, давно уже боюсь.
— Открой машину, и выпусти меня. Влад, это ведь я, неужели ты сможешь причинить мне такое зло? — она придвинулась ко мне, обхватила обеими ладонями лицо, обжигая мою разгоряченную кожу холодом. — Мне нельзя умирать, у меня ребенок! Мне нельзя, Влад, понимаешь?
Снова врет. Какой ребенок?
Бред.
Как и то, что я смогу ее убить — себя легче, чем Веру.
Разумеется, это был обман. Вера подорвалась, разблокировала дверь, и выскочила наружу, скользя на мокрой траве. Убегает, опять бежит от меня, и снова я за ней, лишь чудом перехватить успеваю, пока в лесу не скрылась. Обхватил на тонкие плечи, вдохнул ее запах — такой же, как раньше, даже более яркий.
Вера и сама стала ярче и притягательнее — невозможно устоять, невозможно не прикасаться. Хочется и больно сделать, и ласкать, сжимать до синяков, и просить прощения неизвестно за что.
Любить до умопомрачения, каждую секунду любить.
И чтобы она любила.
— Я буду драться! — всхлипнула, и пнула меня по ноге.
Слабая.
— Ты дура, Вера. Это была шутка, не сделаю я тебе ничего, — язык заплетается — от алкоголя или ее пьянящей близости, тяну Веру к машине, и прижимаю к ней, зажимаю в тиски — не вырвется.
— Тогда зачем за город вывез? Ты совсем больной? — зарыдала она, а я смаковал ее злость и облегчение, пока Вера не опустила голову мне на грудь, щекой прижимаясь. — Сукин сын, ненавижу тебя, ненавижу…