станет легче, ты можешь занять мою кровать, а я буду спать в своем кабинете.
— Ого.
Он бросил на меня раздраженный взгляд.
— У тебя есть другая идея?
Я покачала головой и отвернулась, снимая каблуки и расстегивая платье с
бретельками. Мне было наплевать на приличия, и я позволила моему платью просто
упасть на пол, на пути к душевой с открытой планировкой, достаточно большой для
четверых.
Я услышала долгий выдох, и не знала, было ли это облегчение от того, что я
замолчала, или от того, что я раздеваюсь. Может быть, это было отвращение к тому, что разбрасываю одежду направо и налево в его нетронутой ванной комнате в стиле
GQ, но я не стала оборачиваться, чтобы выяснить это.
— Полотенца…
— Я найду их, — сказала я, голая шагнула в душ и включила кран, закрыла
глаза и позволила горячей воде смыть с себя весь ужас.
Прости меня, Чарли.
Это все, что я могу тебе дать.
Это было больше, чем за последние десять лет, но почему-то временно этого
оказалось достаточно. Но то, как он смотрел на меня. Прикоснулся ко мне. Привел
меня сюда, в свое пространство — все это было выше моих сил. Я знала, что он
заботился обо мне… Господи, как же я это понимала. Он говорил об этом в каждом
втором предложении с тех пор, как вернулся в мой мир. Однако это было нечто
большее. Сегодня, по крайней мере. Я чувствовала это глубоко в душе. Именно там, где я не могла позволить себе снова почувствовать Гидеона Кейна.
Я вздрогнула от какого-то движения позади меня, но не успела повернуться, как
ко мне прижалось большое, горячее тело, а огромная рука скользнула по животу, крепко прижимая меня к себе.
— Чарли, — прошептал он мне на ухо, его голос был низким, как будто ему
было больно.
Я зажмурила глаза и позволила себе на мгновение погрузиться в его тепло и
силу. Позволить ему впитать все то, что ему, похоже, было нужно от меня. Медленно
повернувшись в его объятиях, я неохотно подняла на него глаза.
— Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности, — сказал он, убирая мокрые
волосы с моего лица и позволяя своим пальцам задержаться на них. — Почему ты не
позволяешь мне сделать это? Почему ты сопротивляешься мне на каждом шагу?
Что-то в его темном, стальном взгляде требовало больше, чем простого ответа, но я и сама умоляла его дать. Если он хотел, чтобы я перестала бороться, то должен
был встретить меня на полпути. Пришло время нам обоим быть честными.
— Я не могу тебе доверять, — сказала я. — Мне нужно знать, почему ты так
поступил со мной. С нами. Если ты сможешь мне рассказать, тогда, возможно, я смогу
сделать то, что тебе нужно. — Я покачала головой. Я не стала ничего ему обещать. —
Я заслуживаю ответов, Гидеон. После всего, что было, я заслуживаю этого.
Наши тела гудели под струями душа, его горячее и твердое прижималось к
моему, а мы смотрели друг на друга.
Он молчал слишком долго. Я ударила кулаком по его груди.
— Скажи мне, черт возьми!
Он толкнул меня к стене душевой, прижавшись своим телом к моей, его глаза
пылали.
— Ты действительно хочешь знать правду? Холодной, жесткой, грязной, гребаной правды?
— Да! — шипела я, моя грудь болела от осознания того, что я могла бы этого не
захотеть. — Да.
Его стояк упирался мне в живот, даже когда его взгляд сжигал меня заживо.
— Это неприятно, Чарли. Когда ты узнаешь, пути назад уже не будет.
— Мне все равно, — прорычала я. — Ты был моим…
Огонь в его глазах смягчился и стал слишком знакомым.
— Чем?
Мне хотелось плакать, но я сдерживала себя, заставляя горло гореть. Я покачала
головой, отказываясь смотреть ему в глаза.
Он крепко схватил меня за подбородок, заставляя встретить его взгляд.
— Чем?
Мы долго смотрели друг на друга. Я чувствовала, что его сопротивление
рушится, как и мое.
— Моя любовь, Гидеон. Мое все. — Я втянула дрожащий воздух. — Ты был
любовью всей моей жизни, и ты сломал меня той ночью.
В порыве дыхания его лоб опустился на мой.
— Ты тоже была моим всем, Чарли. — Слова прозвучали так, будто их вырвали
у него.
Я вцепилась в его талию, не в силах остановить себя, чувствуя, как этот
большой, плохой, несокрушимый король мафии наконец-то ломается прямо у меня на
глазах.
— Тогда почему?
Его губы коснулись моего виска.
— Чтобы спасти тебя.
Я замерла.
— Чтобы спасти меня? От чего? — Молчание сжигало, отражаясь от него, пока
горячая вода лилась на нас. Я откинулась назад, чтобы встретиться с его глазами
сквозь поднимающийся пар, и сузила свои. — Или от кого?
Темные глаза умоляли меня позволить это отпустить.
Но этого не произошло.
— Скажи мне, Гидеон.
Его челюсть сжалась.
— Мой отец.
Нет.
Нет.
— Что? — Я едва слышно прошептала это слово, пока мой мозг с удвоенной
скоростью пытался соединить все точки.
— Ты слышала меня.
Я толкнула его в грудь.
— Что ты имеешь в виду, твой гребаный отец? Какого черта, Гидеон? Ты
серьезно?
Его лицо стало стоическим.
— Очень. Ты знаешь его. На что он был способен.
— На что? Причинять боль людям? — Я покачала головой. — Ты думал, что он
причинит мне боль?
Глаза Гидеона впились в мои.
— У меня не было выбора.
— Ты… — Оставшаяся часть моей фразы заглохла на языке, когда все стало
кристально ясно. Я видела это в его глазах. Мурашки побежали по коже, когда
холодное, жесткое осознание накрыло меня с головой. Что за чудовище ставит
подобные ультиматумы своему ребенку? — Ты должен был покончить с нами, иначе
он бы?..
Я даже не смогла закончить мысль.
— Я не позволил этому случиться, — прорычал он, и в его тоне зазвучал
прежний гнев. — До сих пор.
Я сглотнула, чувствуя всю тяжесть происходящего.
— Значит, ты разрушил меня, трахнув другую женщину? Почему ты просто не
порвал со мной?
Он закрыл глаза.
— Потому что я знаю тебя. Ты бы боролась… — Его лицо исказилось в злобной
гримасе. — Ты бы боролась за нас. Я должен был убедиться, что ты этого не сделаешь.
Чтобы ты ушла от меня и никогда не оглядывалась назад. — Его глаза распахнулись, открывая мне вид на откровенность, окутанную яростными эмоциями, которые, как я
знала, он никогда не собирался показывать. — Мне нужно было, чтобы ты меня
ненавидела. Мне нужно было, чтобы ты держалась от меня далеко-далеко. Мне нужно
было уберечь тебя от опасности. Я бы сделал это снова.
— Ты бы сделал это снова, — повторила я. — Невероятно, блядь, невероятно.
Его руки оказались по обе стороны от моего лица, а пальцы вцепились в мои
волосы. От него исходило разочарование.
— Ты жива. — Его голос гремел в душе, как бог, которым его считали другие
люди. — Мне жаль, что тебе было больно, но другого выхода не было. Мы не могли
оторваться друг от друга. Мы были неразлучны. — Его голос понизился. — Я не мог
оставаться в стороне. Мне был двадцать один год, Чарли. Чертов ребенок.
Единственное, что я мог придумать, — это то, чего ты никогда не простишь.
Вода вокруг нас начала терять пар, поэтому я отвернулась и начала умываться, давая слезам упасть, а мыслям успокоиться.
Понравился ли мне его ответ? Нет, черт возьми. Имел ли он смысл? К
сожалению, да.
Был ли Гидеон Кейн чрезмерно заботливым идиотом?
Да, да, да. Тысячу раз да.
Он все еще держит мое сердце?
Я не была уверена.
Разбивало ли это мое сердце, когда я узнала, какой невозможный выбор ему
пришлось сделать в смехотворно юном возрасте? Что это, должно быть, сделало с ним?
Во что его превратило? В тысячу раз больше, да.
Мы молчали, пока принимали душ и вытирались. Я отказалась от его
предложения поужинать, и он одолжил мне запасную зубную щетку и одну из своих
футболок.
Я забралась в его огромную кровать California King, пока он заканчивал в
ванной.
Через несколько минут он появился в фланелевых пижамных штанах и белой