ему лицо Боба Тайсса. — Мне нужно, чтобы ты разыскал одного человека и привел его
ко мне. Это срочно.
Его глаза просканировали экран, затем поднялись на меня.
— Считай, что дело сделано.
— Спасибо, Поли. Я ценю это. У тебя будут все необходимые ресурсы.
Он кивнул один раз.
— Хорошо. Спасибо.
Мы поговорили о магазинах и поболтали о том о сем еще несколько минут, как
это было принято, прежде чем я узнал, что он собирается уехать, чтобы приступить к
работе. Меня это вполне устраивало, лишь бы он нашел мистера Тайсса, а я был
уверен, что он его найдет.
Наконец, когда я последовал за ним к двери, чтобы проводить его, он замедлил
шаг, чтобы взглянуть на ряд семейных фотографий, которые Чарли повесила на стену.
Он просмотрел фотографию, на которой были запечатлены она, ее мама и бабушка, сделанную в ресторане, которым она управляла. Их улыбающиеся лица, расположенные близко друг к другу, так похожи.
Смущенные глаза Поли встретились с моими.
— Ты их знал?
Что-то странное и немного опасное пробежало по моему позвоночнику.
— Почему ты спрашиваешь?
Его взгляд вернулся к картине.
— Это просто позор, вот и все. В тот день. Это должна была быть только
старуха. Остальные двое были лишь сопутствующим ущербом. — Он снова посмотрел
на меня, не обращая внимания на раскаленную до бела ярость, бурлящую в моих венах.
— Я понятия не имел, что в ее машине был кто-то еще. Твой отец сказал, что там будет
только старая баба. — Он пожал плечами. — Наверное, он получил неточную
информацию.
Я больше ничего не сказал, когда он вышел за дверь, и ярость залила мое
зрение.
Я досчитал до ста, давая Поли шанс очистить окрестности. Я был живым
проводом, готовым вот-вот взорваться, и мне не нужно было, чтобы он находился в
зоне взрыва. Я давно подозревал, что отец солгал мне о том дне, но теперь у меня было
подтверждение, что он действительно организовал несчастный случай, навсегда
изменивший жизнь Чарли. Не раздумывая больше, я схватил ключи и помчался к
машине. Пришло время узнать правду из его уст.
Я не постучал. Не объявлял о себе. Не стал утруждать себя никакими
любезностями. Я нашел его на диване, смотрящим новости.
— Ты убил Камиллу и Шанель Вон.
Он медленно повернулся и посмотрел на меня, его взгляд ничего не выдавал.
— Где ты был, черт возьми?
— Ты убил женщин Вон, — повторил я, мои слова были низкими и злыми.
— Почему ты не отвечаешь на мои звонки? — потребовал он, игнорируя меня.
Я сделал шаг в его сторону.
— Скажи это, — прошипел я, в моем тоне прозвучала угроза.
— Я ничего такого не делал. Я тебе уже говорил.
— Ты попросил Поли сделать это. То же самое.
Что-то в выражении его лица изменилось, как у животного, понявшего, что его
поймали. Он быстро подавил это чувство.
— И что с того, что я это сделал? — прорычал он. — Эта старая дрянь грозилась
отказаться от нашей сделки и пойти на дело с гребаными Петровыми. — Он выплюнул
эти слова, словно они были ядом со вкусом дерьма. — Я не собирался этого допускать.
Не при мне, блядь. Ни за что, блядь. Сделка есть сделка, и у нас было слишком много
активов, связанных с «Камео», чтобы допустить подобное предательство. Да и сейчас
есть.
Его ноздри раздувались, когда гордость боролась с яростью. Я всегда знал, что
мой отец был гордым человеком, но это было нечто совершенно иное.
— Ты убил их, потому что они хотели вести дела с русскими?
— Чертовски верно! — почти закричал он. — Это было дело, которое нужно
было сделать, и я его сделал! — Его взгляд сузился почти до отвращения. — Не
уверен, что ты на такое способен.
Я бросился на него и впился прямо в лицо, заставив вздрогнуть.
— Пошел ты, старик.
— Нет. Пошел ты, — процедил он в ответ, его взгляд был полон ненависти.
Я сдержал ругательство и попятился назад.
— Господи, папа. Почему ты просто не сказал мне правду, когда я спрашивал
тебя раньше? Зачем врать?
— Потому что ты так зациклился на этой пизде, что я не мог доверить тебе
правду. — Он наклонил голову. — Я до сих пор не уверен, что могу.
— Что, черт возьми, это значит?
— Разве ты не понимаешь? — Его ухмылка была высокомерной.
Самоуверенной. — Я не мог позволить Вонам вести дела с Петровыми, потому что я
вел дела с ними.
— Подожди… Что? — Я провел рукой по голове. — О чем ты, блядь, говоришь? Мы не имеем дела с русскими.
— Нет. Я больше не имею, благодаря твоим маленьким трюкам с Романом и
Сергеем. Господи, парень, тебе нужно научиться не лезть в дела, которые тебе не
принадлежат. Ты заварил такую кашу, что даже я не могу ее разгрести.
— Как, черт возьми, я должен был узнать, что у тебя есть сделки с русскими, если ты, блядь, никогда не говорил мне об этом, папа?
— Тебе незачем было знать, пока я не убедился, что могу полностью тебе
доверять. А судя по твоему поведению, очевидно, что я не могу.
— Мое… мое поведение?
Гнев начал бурлить и кипеть в глубине моего нутра, когда я понял, к чему все
идет. Мой старик всегда был безжалостным сукиным сыном, но были некоторые
черты, которые даже я не мог с ним переступить.
— Да! — Его кулак хлопнул по дивану. — Ты сходишь с ума из-за этой
чертовой сучки Вон — опять, надо сказать, — и это отвлекает тебя от «Кейн
Энтерпрайзис». Это опасно, это глупо, и я не могу поверить, что ты позволил загнать
себя в такую ловушку. Насколько тупым ты можешь быть?
Мое сердце дважды стукнуло в груди.
— В ловушку?
Он сделал паузу. Несколько долгих мгновений изучал меня. Наконец он
заговорил, его голос был низким и медленным, как будто я действительно был глуп.
— Она не сказала тебе?
— Что не сказала?
Что-то темное и чужое поселилось глубоко в моей душе. Он знал что-то важное, что навсегда изменит мою жизнь. Я чувствовал это. Затем он рассмеялся, заставив
волосы на моей шее встать дыбом.
— Господи, да ты просто идиот. Я же говорил тебе, что женщины Вон — это яд.
Ты должен был уйти, когда я тебе сказал. А теперь она держит тебя прямо там, где
хочет. За чертовы яйца!
— О чем ты говоришь, сумасшедший сукин сын?
— Я говорю о той глупой маленькой попке, в которую ты не можешь засунуть
свой член, — прошипел он, скривив губы. — Типичная блядь, она пошла и залетела, чтобы заманить тебя в ловушку и забрать все, чего ты стоишь.
Кровь отхлынула от моей головы, голова закружилась, но я боролся за то, чтобы
держать себя в руках.
— Ты лжешь. Откуда тебе вообще знать такое?
Он усмехнулся.
— А разве это важно?
Он должен был лгать. Он был королем лжецов.
И все же… может ли это быть правдой?
Черт. Блядь. Блядь.
Я вышагивал и проводил рукой по голове, пока он гоготал у меня за спиной.
— О, мысль об отцовстве задела тебя за живое, парень? Поверь мне, это отстой.
Но не волнуйся, я могу все устроить так, что тебе не придется беспокоиться ни о ней, ни о маленьком паразите.
Я застыл на месте, когда до меня дошло, что к чему, с поразительной ясностью.
Он говорил серьезно.
Я повернулся к нему лицом, когда сразу несколько вещей стали чертовски
ясными.
— Ты хочешь, чтобы Чарли убили?
Конечно, хочет. Он уже угрожал этим раньше.
— Мы назовем это завершением работы. — Его тон был ровным.
Отстраненным. Без эмоций при мысли о том, что она может носить его внука.
— Работа, — повторил я.
— Да. Забота об этой семье. — Его глаза были морщинистыми и водянистыми, но в них все еще сохранялась твердая решимость, которая всегда пугала меня в
детстве. Теперь уже нет. — Эта семья всегда должна быть на первом месте, Гидеон. Ты
должен помнить об этом, иначе тебе не выжить.
Да, теперь все было ясно.
Он был абсолютно прав.
Я кивнул и медленно потянулся под куртку за своим Сигом.
Ладонь погладила рукоятку.
Палец снял пистолет с предохранителя и нажал на спусковой крючок.
— Ты прав, папа. — Его глаза выпучились, когда я вытащил пистолет из куртки
и прицелился ему в голову, прямо между глаз. — Семья всегда будет на первом месте.