— Не остановлюсь, маленькая. Не сомневайся…
Ползу вниз, покрывая её тело влажными голодными поцелуями. Осторожно провожу языком по рёбрам на левой стороне, закрыв глаза.
Не могу, сука, видеть эти чёрно-жёлтые пятна.
Егор сказал, что одно ребро у неё сломано, а на двух трещины. Я эту мразь Должанского точно убью. Из-под земли суку достану.
Отпускаю тяжёлый выдох, тормозя ярость, и спускаюсь ниже, пока моя голова не оказывается между её раздвинутых ног. Несколько раз прохожусь слюнявым языком по бёдрам, а потом и по складкам. Втягиваю в рот клитор, возобновляя движения пальцами внутри её влагалища.
Её влажные стоны мне чердак дробят. Реально из последних держусь, понимая, что если войду в неё членом, то медленно и нежно заняться любовью не выйдет. Мы же с ней, блядь, на всю голову ебанутые.
Любимая подрывает бёдра, упираясь пятками в матрац. Мягко, но настойчиво толкаю её обратно на постель, отрываясь от её жемчужины, и твёрдо высекаю:
— Настя, не двигайся. Ты сейчас на обезболах, но потом хуже будет.
— Не могу, Тём. — хнычет, цепляясь пальцами в волосы и толкая мою голову обратно, вынуждая продолжать. Вот только я не поддаюсь. — Пожалуйста…
— Блядь, родная, просто расслабься и получай удовольствие. — рычу с улыбкой и размашисто пробегаю языком от клитора к анусу и обратно.
Моя девочка опять подаётся навстречу.
— Блядь, Настя, мать твою, не двигайся! — гаркаю, опять поднимая башку и заглядывая в её лицо. — Иначе я остановлюсь. — наверное, это единственное, что может сейчас удержать на месте.
— Я стараюсь, но не получается, Артём. — сипит рвано, но задницу опускает обратно.
Блядь, я её до одури хочу. Но ещё больше хочу дать ей разрядку и стереть на хрен все её, да и свои воспоминания о той страшной ночи.
Осторожно подтягиваю её бёдра, избегая прикасаться к бинту, и закидываю ноги себе на плечи.
Так хоть дёргаться перестанет.
Быстро, но при этом без лишнего напора довожу любимую до оргазма, трахая её то языком, то пальцами. Она вскрикивает, зажимая ногами мою голову. Продлеваю её удовольствие, покусывая пульсирующий клитор. Это первый укус, который я себе позволяю за половой акт. Знаю ведь, что они её ещё сильнее заводят. Выпиваю её оргазм и осторожно снимаю её ноги с себя. Поднимаюсь вверх и падаю рядом с ней, прижимая свою любимую девочку к груди. Она мелко дрожит и царапает ногтями плечи и грудную клетку.
— Люблю тебя, родная. — сипло шепчу ей в волосы.
Она только крепче жмётся ко мне, ничего не отвечая. Но мне это и не надо. И без того знаю, насколько сильно и она меня любит. Мы давно уже не нуждаемся в этих признаниях, доказывая свои чувства действиями, но всё равно постоянно продолжаем их произносить просто потому, что нам этого хочется.
— Тёмочка, — шелестит, когда рваное дыхание становится относительно ровным, — хочу, чтобы и тебе было хорошо.
Блядь, и я хочу, вот только вариантов у меня не много. Ловлю её руку и опускаю к члену, смыкая пальцы на стволе. Моя девочка несколько раз проводит ими по всей длине, а потом ловит мой взгляд и, установив контакт, просит:
— Хочу доставить тебе удовольствие, как только что ты мне.
Весь воздух со свистом лёгкие покидает. Меня аж перетряхивает, когда понимаю, о чём она просит. После её рассказа о том, что сделал этот уёбок, думал, у неё отвращение к такому виду секса появилось. К тому же…
— Родная, тебе надо отдыхать. Не напрягайся. Сломанные рёбра, зашитая артерия… Как ты себе это представляешь?
Вместо ответа она лишь сильнее стискивает пальцы на эрекции и тянет вверх. Понимаю, что собирается делать, поэтому встаю на колени и продвигаюсь вверх, пока член не оказывается на уровне её лица. Настя крепко зажмуривает глаза и тяжело сглатывает. Кроме этого звука в комнате только надо сорванное дыхание и слышится. Несмотря на то, что глаза её закрыты, я всё же успел увидеть в них страх.
Блядь!
— Плохая идея. — буркаю хрипловато, делая рывок вниз, но моя девочка хватает рукой член и поднимает ресницы.
— Не плохая, Тём. — отбивает полушёпотом и прижимается губами к головке, а потом всасывает её в рот.
— Ммм… Блядь… Блядь… Девочка моя… — выдыхаю сипом, пока Настя сосёт и облизывает, вызывая во всём теле дрожь нестерпимого удовольствия. — Вот так… Моя хорошая… Ммм… Охуенная… Блядь… Пиздец, какая охуенная… — бомблю матами, прикрывая веки от дичайшего кайфа.
Она не загоняет хер глубоко в глотку, её ласки только поверхностные, но мне, сука, и этого хватает. Я не просто перевозбуждён, я у последнее черты стою. Ощущаю лёгкое царапанье зубов на гладкой коже ствола.