— Чай, кофе? — предлагает брат.
— Кофе. — улыбается Настя, делая шаг в сторону стола.
Ещё бы я её отпустил. Хватаю на руки и сажусь на стул, паркуя любимую себе на колени.
— Артём… — пищит возмущённо, но, перебивая, закончить фразу не даю.
— Знаю-знаю, Насть. Ты можешь ходить. — смеюсь, перекрывая поток её возмущений своими губами. — Люблю тебя. — добавляю сипло, когда стреляет в меня глазами. — Я не хочу видеть, как тебе больно, малыш. Не могу. Поэтому смирись и прими.
Только после этого она соглашается с тем, что я планирую таскать её на руках столько, сколько придётся, пока полностью не поправится.
Егор ставит перед ней стакан воды и даёт колёса. Следом опускается кружка с кофе и заварные пирожные. Несмотря на то, что я не большой любитель сладкого, с удовольствием наворачиваю пару штук. Точнее, ворую у любимой каждый раз, когда собирается откусить. Последний кусок она со смехом заталкивает мне в рот и поднимается на ноги.
— Точно не останетесь? — снова уточняет Егор.
Бросаю взгляд на притихшего, держащегося за голову Тоху, а затем на дверь, в которую вышла Настя, и качаю головой.
— Извини, братишка, но Насте сейчас нужен нормальный отдых, чтобы восстановиться. Может, ты к нам как-нибудь заедешь?
— А может, приедем сюда в свадебное путешествие? — толкает Настя, занимая место у меня на коленях и, обнимая за шею, заглядывает в глаза.
— Блядь, как же я хочу жениться на тебе наконец, но придётся отложить. — выбиваю надорвано, опуская веки.
Её ладошка накрывает щёку, а пальцы пробегают по скуле, разгоняя колючих мурашек по моей коже. Она наклоняется ниже и шепчет прямо в губы:
— Месяца должно хватить, чтобы ты сдержал своё слово.
— О чём ты? — спрашиваю удивлённо, таща брови вверх и реально не понимая.
— О том, Тёма, что ты обещал, что я стану твоей женой до конца этого года.
— Насть… — собираюсь сказать, что неизвестно, как много времени необходимо ей на полное восстановление, но она затыкает мне рот, прижимая сначала пальцы, а потом и губы.
— Рёбра за это время должны срастись достаточно, чтобы я смогла выдержать свадебную церемонию. Нога тоже затянется. Синяки пройдут. Я хочу, Артём, наконец назвать тебя своим мужем. Я хочу, чтобы у нас была настоящая семья, любимый.
— И дети? — вырываю сипом, потому что всего несколько часов назад думал о том же самом.
Ну вот, блядь, как она это делает? Мысли читает? Или прямо в сердце смотрит? Наверное, она никогда не перестанет удивлять своей способностью видеть меня насквозь.
— Конечно, родной. Настоящая семья. Большая. — улыбается, утыкаясь своим лбом в мой.
— Насколько большая, малыш?
— Думаю, на десяти детишках можно будет тормознуть.
Роняю челюсть от такого заявления, а Егор с Тохой начинают хохотать следом за Настей. И я тоже смеюсь. Искренне. Открыто. Счастливо.
— Ведьма! — выбиваю с теми же эмоциями, когда её смех стихает. — Так сколько?
— Девять? — снова заливается смехом моя девочка.
— Хоть двадцать девять, хоть сто девять. — я на всё готов, чтобы только слышать её смех и видеть счастливую улыбку на пухлых губах и огонь в зелёных глазах.
— На свадьбу хоть позовёте? — рассекает брат, продолжая тянуть лыбу.
— Конечно, позовём. Как только назначим новую дату. — отвечает за меня любимая.
Блядь, поверить не могу, что мои мечты сбываются одна за другой. Я, наконец, женюсь на идеальной девочке, и даже Армагеддон не сможет меня остановить. На моей свадьбе будет единственный родной по крови человек, который у меня есть. Отец не в счёт. Кровь одна. Родство только на бумаге. И любимая тоже хочет семью. Настоящую. И похеру, сколько нам лет и как долго мы вместе.
— Я так сильно люблю тебя, Настя. — признаюсь, наверное, уже в миллионный раз, но мне всё мало.
— Я тоже люблю тебя, Тёма, Тёмочка, Артём. — тянет нараспев, улыбаясь до ушей.
— Значит, двусторонне?
Блядь, кажется, что эти слова были сказаны в прошлой жизни. В той, в которой я боялся любить и доверять. В той, в которой Настя сомневалась и не верила, что между нами всё взаправду.
— Конечно же, двусторонне, Тёма! Всегда. Везде. Во всём. Двусторонне!
Еду в магазин и покупаю Насте тёплые, но свободные шмотки, чтобы смогла провести около пяти часов в машине без дискомфорта. Оставлять её даже на час слишком сложно. Всё ещё одурь долбит, что я вернусь, а её нет. Блядь, не дурак же и понимаю, что никуда не денется. От одной фобии я избавился, но, видимо, это место пустовать просто не может, потому что его сразу же занимает другая, ещё более ярая. Кажись, мне всё же придётся показаться мозгоправу, просто потому, что я, сука, не знаю, как с этой хернёй жить.