Заползаю на него сверху, опуская голову на плечо, и целую в щёку.
Он гладит спину и ягодицы без сексуального подтекста, а я рисую пальцами узоры на его груди. Обожаю такие вот моменты спокойствия и единения. Вот только его нарушает настойчивый стук в дверь. Тёма мягко сталкивает моё разомлевшее тело на измятую кровать и поднимается.
— Не открывай, Артём. — прошу тихо, потому что не хочу сейчас никого видеть. Я хочу провести этот день в постели. Включить кино и просто побыть вместе. — Нас нет.
Стук становится громче и напористее. Север тяжело выдыхает и вытаскивает с полки штаны. Наклоняется и быстро целует.
— Пойду открою и скажу, что нас нет. — толкает, вызывая у меня улыбку.
Оставшись одна в комнате, сладко потягиваюсь на кровати, думая о том, что утренний секс лучше любой зарядки. Забитые мышцы немного расслабились и ноют, но это самая приятная боль, которую мне приходилось испытывать.
Из коридора доносятся взволнованные голоса, и я прислушиваюсь. Артёма распознаю сразу, а женский голос тише, поэтому я не с первой попытки узнаю маму.
Я, конечно, очень рада, что мы не просто смогли с ней помириться, но и стали ближе, чем когда-либо, но сейчас я не готова с ней встречаться.
Подскакиваю с кровати, ловя в фокус своё отражение в зеркале, и понимаю, что маме не стоит видеть меня в таком виде: на шее и груди засосы, на бёдрах тёмные пятна от пальцев Артёма, волосы спутаны и выглядят просто мочалкой. А из влагалища по ноге стекает струйкой белая жидкость.
Хмурясь, натягиваю халат и выскальзываю из спальни, намереваясь проскочить в ванную и привести себя в порядок, вот только сталкиваюсь с мамой в коридоре.
— Настя, нам надо срочно поговорить.
— Мам, давай через десять минут. — тяжело сглатываю. — Мне надо в душ. Мы только проснулись.
Предпринимаю ещё одну попытку уйти, но она перехватывает мою руку.
— Это срочно, дочка.
— Маамааа… — тяну с отчаянием, сжимая бёдра, чтобы не позволить семени снова начать стекать по внутренней стороне бёдер.
Я в жизни так неловко себя не чувствовала. Она, конечно, понимает, что наши отношения с Северовым не чисто платонические, он это не значит, что она должна узнать, что в постели мы превращаемся в дикарей, которые царапаются, кусаются и вообще трахаются как в последний раз. Как и то, что кончает в меня.
Тёма появляется за маминой спиной, и я бросаю на него умоляющий взгляд. Он ухмыляется одним уголком губ, явно забавляясь моим замешательством.
Блядь, он бы хоть футболку натянул, чтобы прикрыть красные длинные царапины от моих ногтей на спине, плечах и грудине.
Заливаюсь краской до кончиков ушей, когда мама утыкается глазами в засосы на моей шее.
— Мама, пожалуйста. — выталкиваю, прикрывая их рукой.
— Евгения Сергеевна, выпейте пока кофе, а мы присоединимся к вам через десять минут. Уверен, что ваша информация может подождать несколько минут. — режет парень, кладя ладонь на её плечо, перетягивает внимание на себя.
Но и от того, что родительница оценивает его внешний вид, мне легче становится не особо.
Бегом срываюсь с места и залетаю в ванную, хлопнув дверью. Дыхание срывается, а сердце с силой колотит по рёбрам.
Вот надо было ей явиться именно сейчас? Да ещё и увидеть нас в таком виде. Какой бы независимой от чужого мнения я не стала, это же моя мама.
Тёма входит, прикрывая за собой дверь, и тянет лыбу, а мне хочется зарядить ему пощёчину, чтобы хоть как-то спустить напряжение. Вот только он не позволяет мне этого сделать. Подходит и крепко прижимает меня к груди.
— Всё нормально, родная. Успокойся. Мы не маленькие дети и нам нечего стыдиться, и твоя мама это понимает. А то, как мы трахаемся, её не касается. Всё, выдыхай, малыш. Расслабься.
— Как я ей в глаза смотреть буду, Артём? Мне так стыдно. — шуршу тихо.
Он цепляет пальцами мой подбородок и поднимает голову, пока не сталкиваемся взглядами.
— Спокойно и прямо, Насть. Ничего ужасного не произошло. А сейчас я быстро обмоюсь и пойду развлекать тёщу. Выиграю тебе немного времени. Хорошо? — киваю и отпускаю его в душ, пока сама чищу зубы.
Север и правда занимает душевую всего пару минут и становится за моей спиной, беря зубную щётку и выдавливая на неё пасту. Слежу за ним в отражении, как и он за мной. Наши взгляды перекрещиваются в зеркале, и я решаюсь задать мучающий меня вопрос:
— Ты правда смог простить мою маму и принять её?
Он замирает с зубной щёткой за щекой и тяжело вздыхает. Наклоняется над раковиной и сплёвывает пену.
— Прощать её должен не я, а ты. Но да, маленькая, принимаю. Вот только меня уже конкретно напрягает то, что она едва ли не поселилась у нас. Я не хочу заниматься сексом и думать о том, когда она явится. — толкает предельно честно.