Ну какие из нас родители? Север матерится через слово, а я вообще ничего не умею. Недавно испортила три белые футболки и свитер, закинув их в стиралку вместе с цветными вещами с мыслью, что ничего страшного с ними не произойдет. Да и торт этот… Я так и не призналась любимому, что до этого выкинула три коржа. Два превратились в уголь, а третий оказался сырым внутри.
Телефон звонит в коридоре, где я его и оставила, когда открывала дверь курьеру, но я просто не способна сейчас говорить с кем-либо. Если Тёма, то скажу, что была в душе. А на всех остальных пофигу. Они же не знают, что я вообще не расстаюсь с мобилкой, потому что боюсь, что Артём узнает, чем я занималась последний месяц.
Точно! Я совсем об этом забыла. Мне необходимо отвлечься. Сейчас я всё равно не могу ничего сделать. Да и не стану портить любимому праздник такими ужасными новостями, как эти.
Блядь, как я скажу ему, что собираюсь пойти на аборт? Может, всё же сделать всё тайно? Но смогу ли я врать ему в глаза? Хотя… Какая это ложь, если он ничего не узнает? Я просто ничего не скажу, вот и всё.
Пока иду за смартофоном, так и мечусь от одной мысли к другой, как зверь в клетке.
Цепляю телефон и вижу пропущенный с того самого номера. Тяжело вздыхаю. Прочищаю горло. Ещё один вдох, пока грудную клетку не начинает рвать от передоза кислорода. Жму кнопку вызова и снова прокашливаюсь, пока в трубке раздаются длинные гудки, вызывающие новый прилив боли в пульсирующей голове.
— Алло. — раздаётся на том конце.
Наверное, это один из самых тяжёлых разговоров в моей жизни, и когда он заканчивается, я не могу думать ни о чём другом, кроме того, что только что натворила. Теперь у Артёма будет целых две причины меня возненавидеть.
Чтобы хоть немного прийти в себя, достаю из холодильника бутылку недопитого вина. Наливаю в бокал и подношу к губам. И замираю, так и не сделав глоток. Отставляю на стол и топаю в ванную. Умываю лицо ледяной водой, избегая смотреть на своё отражение, потому что мне не надо видеть себя, чтобы знать, что щёки стянуты солью, а глаза превратились в две щёлки.
Как я в таком виде покажусь гостям? Да и Тёма сразу поймёт, что что-то случилось.
С наигранным хладнокровием скидываю одежду и встаю под горячие струи воды. Меня всё так же мелко потряхивает, а вода кажется недостаточно горячей, поэтому накручиваю вентиль. Кожа краснеет, её обжигает кипятком, но я даже не замечаю этого.
Всё же стоило выпить вина, чтобы хоть немного расслабиться. Вот только в тот момент, когда я собиралась это сделать, в нейронные сети так неуместно закралась мысль, что беременным нельзя пить алкоголь.
Какого, мать вашу, хрена я вообще об этом подумала? Я ведь не собираюсь оставлять этого ребёнка. Так в чём моя проблема? Откуда такие мысли?
Сжимаю зубы до скрежета, а пальцы до хруста. Выхожу из душевой кабины, закутываюсь в полотенце. Влетаю на кухню и со злостью хватаю оставленный бокал, делая большой глоток. Но как только алкоголь проваливается в желудок, меня сразу же начинает тошнить. Едва успеваю добежать до туалета и упасть на колени над унитазом, как меня выворачивает наизнанку.
Когда в желудке не остаётся ничего, поднимаюсь и на ватных ногах снова иду в ванную. Умываюсь и чищу зубы, убеждая себя, что это всё долбанная беременность, а не психологическая блокировка.
Я ведь не могу сама себе подсознательно запрещать пить, потому что мне не нужен сейчас ребёнок.
Голова трещит всё сильнее, и я принимаю решение немного отдохнуть, чтобы прийти в себя.
Стоит только опустить голову на подушку, сразу проваливаюсь в сон, несмотря на то, что была уверена, что мои тяжёлые мысли просто не дадут мне уснуть.
Будит меня настойчивый стук в дверь. С трудом разлепив опухшие веки, первым делом смотрю на часы.
Кого там принесло? Для гостей ещё рано, а у Тёмы есть ключи. Может Егор приехал? Ему же почти пятьсот километров до нас добираться.
Устало поднимаюсь с кровати и надеваю джинсы и футболку. Тормозя перед дверью, натягиваю на лицо улыбку, чтобы не встречать брата моего любимого мужчины хмурым видом. Достаточно и того, что я похожа на чёрти что.
Уверенно распахиваю дверь и кричу, тут же захлопывая её, вот только проигрываю Должанскому по физической силе. Он уверенно толкает дверь с такой силой, что я отлетаю назад и, потеряв равновесие, падаю на пол. Открываю рот, чтобы заорать и позвать на помощь, вот только он направляет на меня пистолет.
— Вякнешь и ты труп. — хрипит, растягивая бледные губы в улыбке и выставляя на обозрение гнилые зубы.
— Что ты вытворяешь, Кирилл? — выталкиваю с яростью. — Скоро приедет Артём. В этот раз он тебя точно прикончит.