— Скажем Егору? — толкаю хриплым шёпотом ей в ухо.
Спрашиваю потому, что любимая не хотела пока никому говорить и запретила это делать не только мне, но и Ариповым. Понимаю, что у неё были причины молчать, но теперь я рядом, и рано или поздно её беременность всё равно станет очевидной.
— Говори уже, папочка. — смеётся моя девочка, накрывая мою руку своей.
— Папочка? — выбивает удивлённо брат.
— Да, братишка, Настя беременна и через девять месяцев мы станем полноправными родителями.
— Блядь… — выдыхает он.
— Пиздец… — обречённо бросает Тоха.
Этот засранец никак не может смириться не только с моей женитьбой, но и с тем, что больше не будет наших посиделок по барам, гонок на тачках и обсуждений последних сексуальных похождений.
— Тоха, — смеюсь я, — я стану отцом, а не отправлюсь на тот свет.
— Поздравляю, братиш. — оказывается рядом Егор и обнимает меня. — Вас обоих. — сгребает в охапку мою хохочущую девочку. — Вы это заслужили, и я искренне за вас рад.
— И я тоже. — высекает серьёзно Арипов, подходя ближе. — Соррян, что раньше этого не сказал, я просто был в шоке. Вы столько прошли ради этого момента. Вашу историю надо писать на бумаге. Только не забрасывай меня совсем. — добивает обиженно, и мы снова забиваем пространство смехом.
И так похую, что из ворот выходят люди, которые были на похоронах Должанского.
Интересно, хоть кто-то из них знает, каким он был на самом деле? Хоть кому-то известно, что он совершил? Хоть один из этих людей сможет поверить в то, что он похитил свою бывшую невесту, попытался изнасиловать и убить, а потом явился к нам домой, чтобы закончить начатое только потому, что её отказ задел его раздутое, больное самолюбие?
Если бы он просто оставил нас в покое в тот самый момент, когда Настя швырнула в него кольцо, то сейчас бы продолжал вести адвокатскую деятельность, нашёл себе девушку, которая, возможно, даже смогла бы его полюбить и сделать таким же счастливым, каким моя идеальная девочка сделала меня. Но он просто не смог смириться.
Я знаю, как сложно отпускать, когда любишь, но всё равно сделал это однажды, потому что думал о ней и о том, что лучше для любимого человека, а не для меня, как бы больно не было. То, что сподвигло Должанского на всё это, не было любовью или даже просто привязанностью. Это была нездоровая, маниакальная одержимость и желание победить. Наградой ему стал деревянный ящик и слой земли. Что же, он это заслужил, и я не стану его жалеть.
— Тём, — шелестит Настя, дёргая меня за рукав. Опускаю голову и смотрю на её спокойное лицо, — я тоже не стану жалеть и винить себя в его смерти.
— Читаешь мои мысли, ведьма? — шиплю, растягивая лыбу и накрывая её рот своим.
— Нет, Артём, — толкает шёпотом, когда разрываю поцелуй, — я читаю твоё сердце.
Глава 52
Выше космической бесконечности
Дни сменяются один за другим. Недели пролетают незаметно. Мы полностью растворяемся не только во внешней суете, но и в нашем общем счастье.
Ночи тратим на занятия любовью, хотя количество всё же немного сбавили. После первого же совместного похода к врачу и результатов всех необходимых анализов, вернулись в изначальное русло, убедившись, что это не навредит нашему ребёнку.
Когда я начал в подробностях расспрашивать женщину-гениколога о способах, количестве и запретах относительно нашей сексуальной жизни, Настю пришлось выставить из кабинета, потому что после каждого моего вопроса она краснела и одёргивала меня.
Во время первого УЗИ мы оба сияли, как новогодние ёлки, глядя на крошечное пятнышко на экране. Сложно поверить, что через девять месяцев оно будет вопить и отнимать всё наше время, но это не мешает нам любить его.
После того, как любимая призналась, что думала об аборте, я ещё несколько раз спрашивал, остались ли у неё хоть какие-то сомнения, но на это она только уверенно качала головой и говорила, что больше ничего не боится.
Каждый раз, когда моя девочка засыпает, я беру телефон и штудирую статьи относительно её беременности. Оказывается, что "утренняя тошнота" может длиться весь день, но сейчас Настю тошнит только в районе четырёх или пяти утра. Каждый раз, когда она спрыгивает с нашей новой постели, бегу следом за ней и держу её волосы, пока она выворачивает наизнанку желудок. Пока умывается, я готовлю что-нибудь на скорую руку или разогреваю еду, потому что после этого она всегда голодна. Не представляю, как можно избавиться от прошлой еды и тут же захотеть новую порцию, но знаю, что это далеко не самое странное, с чем мне, возможно, придётся столкнуться.