— Это же наша свадьба, Артём! — хохочет Настя и, повиснув руками на моей шее, откидывается назад.
— Тебе вредно слишком переутомляться.
— Не переутомлюсь, муж.
Блядь, как же это круто звучит.
— Скажи ещё раз. — требую сипло, подаваясь вперёд и вжимаясь своим лбом в её.
— Ты невыносимый, мой любимый муж. — со смехом отзывается моя девочка. — Муж! Мой! — припечатывает уверенно.
— Жена! Моя! — отбиваю на тех же эмоциях.
Заливаемся смехом, когда подхватываю её за талию и кружу вокруг своей оси.
— Поставь меня, Артём! Поставь! — рычит Северова, прибивая меня злобным взглядом.
— Что-то с ребёнком? — рассекаю обеспокоенно, прикладывая ладонь к её животу.
— Нет, Тёма, с твоим плечом.
Тяжело выдыхаю, готовясь к этому сражению, потому что она никак не хочет поверить в то, что за три недели пулевое ранение зажило достаточно, чтобы я мог хотя бы в день нашей свадьбы таскать любимую девочку на руках.
— Настя. — раздаётся сзади голос, от которого она вся напрягается.
Сильнее давлю на её лопатки и выбиваю тихо, но твёрдо:
— Всё нормально, маленькая.
Она вскидывает на меня испуганный взгляд.
— Ты знаешь, почему он здесь?
Тяжело сглотнув, перевожу дыхание.
— Спроси у него сама. Я рядом. Главное, не забывай об этом.
Любимая громко выпускает воздух и оборачивается, встречаясь взглядами со своим отцом.
— Зачем ты здесь? Тебя отпустили из СИЗО? — рассекает, не стараясь скрыть раздражения и даже злости.
Как же я её понимаю. Но ещё я понимаю, что она, в отличии от меня, умеет прощать.
Делаю шаг вперёд, опуская обе ладони на её талию. Любимая слегка подаётся назад, и я усиливаю нажим, давая понять, что она не одна.
— Отпустили, дочка, всего на один день. — задирает штанину брюк, показывая электронный браслет. — Я хотел поздравить тебя с днём свадьбы.
Её тело будто каменеет под моими руками, а спина выпрямляется, словно в неё воткнули металлические штыри.
— Как ты об этом узнал? — шипит ошарашено.
Новоиспечённый тесть бросает на меня быстрый взгляд, и я коротко качаю головой.
Ни к чему моей жене знать, что я сделал всё, чтобы сегодня он был здесь. Так же, как и о том, что на прошлой неделе я больше двух часов проторчал с ним в камере, расписывая в мельчайших подробностях всё, что сделал с ней бывший жених, на котором её папаша так настаивал, и всё, что ей пришлось пережить по их вине.
Настя тогда не смогла рассказать всего не только потому, что самой сложно, но и чтобы мне не приходилось этого снова слушать, но теперь, когда всё закончилось и ей больше ничего не угрожает, это сделал я. Да, пришлось не только использовать весь свой словарный запас и умение вести переговорный процесс, но и нихреново так к с матами перегнуть, потому что иначе он отказывался не просто признавать свою вину, но и вообще что-либо слышать.
Мне даже пришлось расписать возможные варианты её жизни с Должанским, потому что даже если бы я не замаячил на горизонте, моя девочка не хотела быть с ним. Ей были противны его поцелуи и прикосновения. И этому ублюдку пришлось бы каждый раз насиловать её в супружеской постели, потому что Настя тот тип людей, которые выбирают себе пару один раз и на всю жизнь. Если человек ей не подходит, то она никогда не сможет привыкнуть и принять.
В тот день я так и не смог достучаться до него, но назавтра мой телефон зазвонил, и на том конце раздался севший понурый голос, которым Настин отец оповестил меня о том, что много думал над моими словами и всё понял. Благодаря помощи Сергея Глебовича, Роман Александрович сегодня здесь, чтобы попросить прощения у своей дочери, а затем снова вернётся за решётку, чтобы ответить за все свои преступления.
— Неважно, откуда я знаю. Я здесь, чтобы извиниться перед тобой за всё, что натворил. Я всегда старался контролировать тебя, навязывать своё мнение, но больше этого никогда не повторится.
— Конечно, не повторится, потому что мне теперь плевать на все твои слова, указки и запреты. У меня есть муж и скоро будет ребёнок! — повышает голос моя девочка, наплевав на то, что привлекает всё внимание к разворачивающейся драме. А заодно оповещает всех, кто ещё не в курсе о своём положении. — Ты правда думаешь, что мне есть дело до твоего мнения?!
— Любимая, тише. — прошу, наклоняясь к самому уху. — Остальных это не касается. Давай выйдем.
Она коротко кивает и, гордо задрав подбородок, проходит мимо отца в сторону веранды. Иду следом за ней, по пути захватив из гардероба её шубку и своё пальто. Папаша плетётся сзади.