Как только мама перестаёт реветь, отпускаю её, вытирая родное лицо с лёгкой россыпью морщин, которых раньше не было от солёной влаги, и снова говорю:
— Я прощаю.
С этими словами поворачиваюсь к своей жене и в два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние, заключая любимую девочку в объятия.
— Как ты это сделала?
Она без уточнений понимает, что я имею ввиду, что ей удалось разыскать мою маму, поэтому отвечает тихо:
— Я будущий следователь, Артём.
— Ты будешь лучшим следователем, родная.
К тому моменту, как возвращаемся к гостям, оказывается, что все уже решили, что мы с Настей сбежали.
Нахожу Егора, но он категорически отказывается даже разговаривать с мамой, как я не пытаюсь его убедить. Стараюсь не зацикливаться на этом, потому что сегодня, несмотря на все встречи и события, для меня имеет значение только один человек на свете.
Сумасшедший день, перенасыщенный событиями, но, сука, самый лучший за двадцать пять лет моей жизни. Я кружу свою идеальную девочку в нашем свадебном танце. Кто-то запускает дымогенераторы, а с потолка на нас сыплются лепестки белых и красных роз.
Понятия не имею, чья это была затея, но лучезарная улыбка, счастливый смех и искрящиеся зелёные глаза того стоят. Наплевав на рану, подхватываю Настю и вскидываю вверх. Когда её живот оказывается на уровне моего лица, прикасаюсь на секунду губами и кружу, путаясь в облаках шифона её свадебного платья. Едва опускаю на ноги, прижимаю к себе, сам толкаясь навстречу, и целую, вкладывая в этот контакт всё, что переполняет моё сердце и душу.
— Я люблю тебя! — кричу шёпотом, потому что эти слова предназначаются только ей.
— Кажется, я готова сбежать отсюда. — смеётся моя жена, вдавливаясь животом в мою неустанную эрекцию.
Сколько бы времени мы не проводили в постели, это не мешает мне хотеть её каждую секунду.
Правда, сбежать нам удаётся только после застолья, нескольких десятков тостов, знакомства наших родителей, подъёбов Егора и Антона, Викиных слёз и заявлений, как она счастлива за подругу, Настиного танца с отцом, тремя преподами и ещё какими-то её дальними родственниками.
Меня тоже не обошла участь станцевать с мамой и тёщей. Эти две женщины уже строят планы, кто и когда будет сидеть с нашим ребёнком, какая кроватка и коляска больше подойдут, в каких цветах оформлять детскую и прочие вопросы, которые мы Настей планировали начать решать как минимум через семь месяцев.
— Рада, что они смогли найти общий язык. — хохочет любимая, упираясь мне ладонями в грудную клетку после тысячного за сегодняшний день поцелуя.
— А я рад, что ты такая упрямая и никогда не сдаёшься. — толкаю сипом.
— Ты точно не злишься, Тёма? — шуршит, цепляя мои глаза.
— Нет, родная, не злюсь. Я благодарен тебе. За всё, Настя. — хриплю, лаская пальцами её щёку и скулу. Вторую руку переплетаю с её пальцами. — За этот день. За нашего малыша. За Егора. За маму. За жизнь, которая нас ждёт впереди. Я обещал, что стану для тебя лучшим, и я стану.
— Ты уже лучший, Тём. Ты всегда им был. — растягивает губы в хитрой усмешке. — А сейчас пришло время устраивать побег, потому что я хочу, наконец, остаться наедине и узнать, чем отличается секс с женихом от секса с мужем.
— Ведьма. — рычу, когда сжимает член сквозь ткань брюк.
Как только толкаю входную дверь, подхватываю Настю на руки, вспоминая её давние слова, что через порог надо переносить невесту.
До спальни мы даже не добираемся, потому что едва ставлю на ноги, она оборачивается и жмётся ко мне всем телом. С яростью и несдерживаемым голодом дёргаю ленты на спине и стягиваю лиф вниз, оголяя грудь с торчащими сосками. Втягиваю в рот и кусаю, вырывая из её горла раздробленные стоны и рваное дыхание. Она цепляется пальцами мне в волосы и бомбит:
— Я хочу тебя… Хочу… Прямо сейчас… Тёма… Сейчас…
Поворачиваю её спиной к себе и толкаю на комод, задирая платье до поясницы. Эти белые чулки и кружевная подвязка на бедре срывают все предохранители. Расстёгиваю ремень на брюках и вываливаю наружу перекачанный кровь член. Отодвигаю в сторону стринги, сразу подмечая, что она пиздец какая мокрая, и вхожу быстрым резким толком.
Двигаюсь быстро и напористо, вжимая пальцы в упругие ягодицы. Вдалбливаюсь так, будто год был лишён секса. Наши стоны наращивают децибелы. Оба рычим, когда любимая кончает, а я заливаю спермой её влагалище.
Даю себе всего несколько секунд на передышку и снова поднимаю на руки, косым шагом направляясь в спальню.
— Тём, дай хоть минуту отдышаться. — бурчит, когда укладываю на кровать и стягиваю испорченное платье.