Нихуя с собой поделать не могу. Я помешанный на этой девушке маньяк и конченный собственник. Даже смотреть на неё другим не позволю. А тем более лапать глазами. От ничем не прикрытых ног до виднеющейся в вырезе груди и покрытой моими засосами шеи.
— Отпусти, Север, блядь! Тормози на хер!
— Артём, успокойся! — моя девочка подлетает к нам и цепляется в мои пальцы в попытке их разжать. — Тёма, хватит! Прекрати!
— Настя, — рычу сквозь зубы и бросаю на неё короткий взгляд, но футболку Арипова всё же отпускаю, — переоденься. Сейчас же.
Она следит за моим взглядом, потом взвизгивает и молнией вылетает из кухни.
Блядь, вот и надо было ей этот халат прямо сейчас напялить? Да ещё и ужинать в таком виде явиться. Знает же, чем это закончится. Или намеренно меня дразнит?
Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, опустив веки. Душу в себе необоснованную ревность. Да, блядь, и сам знаю, что без причины сорвался. Тут любой глазеть бы на неё стал.
— Извини, Тоха. — выдыхаю и хлопаю его по плечу.
— Какого. Хрена. Здесь. Делает. Миронова? — отрезает каждое слово сквозь сжатые зубы.
— Живёт!
— В смысле, блядь, живёт?! Уже забыл, как она тебе сердце выдрала?! Она меньше чем через неделю замуж выходит! С Должанским её по очереди трахать будете или как?!
— Арипов, лучше заткнись сейчас, иначе я тебя на кровавые ошмётки раздеру. И ни слова об этом уёбке больше. — отбиваю с жёсткими холодными нотами. Знаю, что похлеще ора сейчас действует.
— Северов, ты совсем ебанулся, что ли? Ты чем вообще думаешь? После всего? — его голос тоже садится.
— Настя не выходит замуж. Мы вместе. Официально, блядь, пара, Тоха. И я всё помню: и как подыхал без неё, и как больно было. Но теперь всё иначе. Я люблю её.
— А она тебя, Тёмыч? Если это очередная игра?
— Не игра, Антон. — возвращается Миронова и подходит ко мне, переплетая наши пальцы. — Я люблю Артёма. Всегда любила. Он знает, почему я так поступила тогда. Но больше я никогда не сделаю больно любимому человеку. Кира я бросила. Из дома ушла. Возможно, даже отца этим убила, но мне всё равно. Я на всё готова ради Тёмы.
Опускает голову мне на плечо, а я тут же прижимаю к себе, пока кости хрустеть не начинают. Касаюсь губами виска и оставляю быстрый поцелуй. Поднимаю глаза на друга и жду приговора. Знаю ведь, каким он резким бывает. Уже шесть лет с ним как братья. Порвать любого друг за друга готовы.
— Ну вы пиздец, конечно. — прикладывает кулак ко рту и качает головой. — И ты простил её? — выплёвывает, кивая на мою девочку.
Крепче жму кулаки.
— Тоха, сказал же уже… — рычу, снова срываясь.
— Тём, — крепче стискивает мои пальцы любимая, — не заводись только.
Гоняю по лёгким кислород вместе с её запахом, сдерживая новый приток ярости.
— Простил, брат. Сорри за то, что тебе пришлось со мной всё это время дерьмо разгребать, но теперь всё заебись. Мы любим друг друга и в любом случае вместе будем. Можешь считать меня безвольным слабаком или даже трусом. Но либо продолжай кентоваться с таким, либо уходи.
— Артём! — кричит Настя и поворачивается к Арипову. — Антон, я знаю, что ты переживаешь за друга. И помню всё, что ты мне сказал тогда в коридоре. И о разбитом сердце, и о предательстве. Но клянусь, что жизнь положу, чтобы это исправить.
Приятель как-то странно напрягается, когда Миронова вспоминает об их разговоре. Не нравится мне это. Что он ей там наговорил?
— Блядь, ты точно мазохист, Север. — опять качает башкой и тянет лыбу. — Может, хоть покормишь тогда? Мне сегодня даже пожрать некогда было.
— Я на тебя не готовил. — отбиваю и сам улыбаюсь.
Малышка расслабляется в моих руках, и на её щеках появляются эти самые мозговъебательные ямочки. Даю себе волю и накрываю её рот губами. Обвожу языком и проталкиваюсь внутрь.
— Тёма. — пищит и бросает взгляд на ошарашенного Антона.
— Знаю, родная. Можешь ещё одну тарелку сообразить, пока мы покурим? — кладу ладони на её лицо и глажу пальцами.
— Ага, иди.
Ещё раз коротко целую и направляюсь в сторону балкона. Друг идёт следом. Подкуриваю и наслаждаюсь, когда горький дым оседает в лёгких.
— Бля, ты сейчас выглядишь так, будто год сигарет не видел.
— Заткнись, Тоха. Не до того было.
— Значит, реально простил её?
— Да, брат, простил.
— Ты не просто мазохист, а прям БДСМщик какой-то, Тёмыч.
— Возможно. Но без неё не могу. Теперь всё иначе будет.
— Не боишься снова на те же грабли наступать?
— Пока Настя со мной, я ничего не боюсь.
— Твои б слова, да Богу в уши.
— Уверен, что он их слышит.