— Что, Насть? — высекает как-то сухо.
— О чём ты молчишь, Артём?
Всматриваюсь в глубину его зрачков, но они сейчас отражают только моё собственное беспокойство. Сильнее сжимаю его пальцы и кладу голову на плечо. Северов растерянно обнимает и рассеянными движениями водит ладонью по спине. Чувствую, как колотится его сердце и сбивается дыхание. Физически ощущаю его внутреннее напряжение и тремор. Ответа даже не ожидаю, просто крепче прижимаюсь к горячему телу, давая понять, что всё хорошо.
— О многом, Насть. Гораздо о большем, чем говорю.
Ответ, который рождает ещё больше вопросов. И что теперь? Я и сама сплошной комок из сомнений, страхов и нервов.
— Расскажи мне, Тём.
Он глухо выдыхает и набирает в лёгкие воздух, пока его грудную клетку не начинает распирать. А я торможу все процессы в своём организме, в том числе дыхание и сердцебиение, полностью сосредотачиваясь на реакциях любимого человека.
— Любопытство? — спрашивает с какой-то мрачной иронией.
Мускулы под моими руками напрягаются ещё сильнее, становясь едва ли не каменными.
— Не только оно, Артём. Я хочу лучше понять тебя. Но самое главное то, что это важно для тебя, а значит и для меня тоже. Ты уже стал частью меня. Так позволь и мне стать частью твоей жизни, Тёма.
Он крепче прижимает меня к себе и тяжело вентилирует кислород. Давит на моё тело с такой силой, что мне становится больно, но я не обращаю на это внимания, сильнее сжимая руки вокруг его торса.
— Дурочка, — хрипит мне в волосы, — ты не просто часть моей жизни. Ты и есть жизнь, Настя. Моя грёбанная жизнь.
И замолкает. В подъезде не раздаётся ни единого звука, кроме нашего надрывного дыхания. Никто из нас не ослабляет хватку, словно если мы отпустим друг друга, то мир рухнет. Секунды множатся, разрастаясь в минуты. Понимаю, что должна первая разрушить это затянувшееся безмолвие, но не знаю какими словами. Быстро перебираю в голове сотню вариантов, пока не цепляюсь за один.
— Почему ты сказал, что это съёмная квартира? — бурчу ему в плечо.
Северов издаёт короткий смешок и отстраняется, глядя в глаза.
— Я никогда не говорил, что она съёмная, малыш. Ты сама так решила.
Пока копаюсь в воспоминаниях, анализирую и недавно сказанные им слова. А ведь и правда, он никогда не говорил, что снимает жильё. Я сама так почему-то подумала, ещё когда он привёз меня сюда после вечеринки. Такое чувство, что это было в прошлой жизни. Это воспоминание тянет за собой и другие, от которых я коротко хихикаю и краснею.
— И что смешного? — рычит Артём, продолжая сканировать моё лицо.
— Ничего, просто, — качаю головой, не переставая улыбаться, — вспомнила, как ты привёз меня сюда в первый раз и переодел в свою футболку. И тот странный разговор. — фразу не заканчиваю, потому что чувствую себя глупо, но Тёма перехватывает инициативу, как обычно читая мои мысли.
— О том, что я видел твою грудь? — тащит вверх брови и поднимает уголки губ.
— И том, что даже не смотрел. Я и сама тогда не могла понять, что меня больше разозлило.
— А что, если я признаюсь, что всё же смотрел? И даже позволил себе прикоснуться?
— Ты невыносимый, Северов! — бью его ладонью по грудной клетке и, заливаясь краской, смеюсь.
— Идеальная. — выдыхает мне в шею.
— Я или грудь? — начинаю откровенно хохотать от этого странного разговора, и любимый вторит мне.
— Вы обе, родная! — отбивает и находит мои губы. — Зайдём в квартиру или так и будем торчать в подъезде и обсуждать твою грудь? — ржёт парень.
— Домой, Тёма, и без обсуждений!
Даже оказавшись за закрытой дверью, продолжаем смеяться, вспоминая и другие глупые ситуации и смешные моменты. И я ощущаю себя почти счастливой, потому что понимаю, что таких моментов в нашей жизни будет ещё множество. А в том, что мы вместе на всю жизнь, у меня не возникает ни малейших сомнений.
Правда, это понимание омрачает сокрытое за семью печатями прошлое Артёма, в которое он всё ещё отказывается меня впускать, а я, хоть и обещала не лезть, с трудом сдерживаюсь, чтобы не потребовать у него полностью мне открыться.
— Пойдёшь в душ, маленькая? — врывается в запутанные мысли голос Севера.
На автомате киваю и, взяв необходимые вещи, иду в ванную. Долго стою под обжигающе-горячей водой, стараясь хоть немного упорядочить рой вопросов, которые мечутся в моей голове.
Что он скрывает? Почему так боится вспоминать? Почему напрягся, когда мой отец сказал, что я для них умерла? Кто его предал? Что произошло тогда на кухне: этот странный приступ? И это далеко не все вопросы, которые я хочу задать Северову, но не решаюсь. Но самый главный из них: смогу ли я помочь ему забыть? Как можно избавиться от тяжёлых воспоминаний?