Выбрать главу

А потом снова сплетаемся.

Сжимаю крепче. Целую жёстче. Ничего не могу с этим поделать. Эти слова дают такой заряд, что мне просто необходимо выплеснуть энергию.

Я тебя, девочка моя. Я тебя… — говорю мысленно, потому что даже это сейчас тяжело произнести.

И снова ощущаю металлический привкус. Сбавляю напор. Прохожусь языком по внутренней стороне нижней губы и нащупываю несколько глубоких ран. Отрываюсь и всматриваюсь в её лицо. Веду пальцем по неровному, но весьма заметному следу от укуса. Настя кривится и отводит голову в сторону.

Укус совсем свежий.

— Больно? — шиплю, вынуждая смотреть на меня.

— Немного. Ничего страшного. Пройдёт.

— Это же не я сделал?

Блядь, знаю, что не я, но всё же… После того сумасшествия, когда мне башню сорвало и я ей палец в рот засунул… Короче, я должен быть уверен.

— Нет, Тём. — и ничего больше не добавляет.

Почему? Ладно, зайду с другой стороны.

— Я сделал тебе больно?

— Не сейчас. — глухо вдыхает, высоко поднимая грудную клетку. — Но я сама виновата. Я это заслужила.

Пиздец. Нет, нет, нет! Не готов пока это из могилы вытягивать!

— Кто это сделал?! — грозно рычу, но вразрез с интонациями мягко обвожу рану пальцами. — Откуда это, Насть? — добавляю уже тише.

Выпотрошу любую суку, которая мою девочку обидеть посмела. Но одна хреновая мысль в голову всё же долбится: Должанский или кто-то другой? Она была с кем-то ещё? Или в пылу страсти женишок грызанул?

Ревность даже кости плавит и прожигает кожу, застилая глаза красной тряпкой.

— Пожалуйста, Артём, не надо. Я просто хочу об этом забыть и всё.

И она отводит взгляд.

Да твою же мать!

— Кто это сделал, Настя?! — выбиваю сквозь стиснутые зубы. — Уёбок этот? Или ещё кто?

— Хватит, Артём! Я же сказала, что не хочу об этом вспоминать! Это всё осталось там, где ему и место!

— И где же?

— В прошлом! Ни Должанского, ни родителей больше нет в моей жизни! Я не стану вспоминать всё, что они сделали.

— А то, что ты сделала, Настя, тоже? Забудешь, как выбрала его? Как заставила меня два дня загибаться от неизвестности? Как вышвырнула из своей жизни, как использованный гандон, тоже забудешь?

Не собирался я этого всего говорить, но её упрямство вырвало из меня всё, что накипело. Вижу новые слёзы на её лице.

Блядь, да сколько реветь можно?!

И бесит, и желание обнять и успокоить одновременно вызывает.

Сжимаю кулаки. Стискиваю челюсти. Опускаю веки и вентилирую воздух.

Не туда меня занесло. Совсем не туда. Жду, что ударит. Что опять разревётся. Начнёт оправдываться. Чего угодно жду.

Но на то она и моя девочка, чтобы с ног на голову всё переворачивать. Умеет удивлять.

— Открой глаза, Артём.

Вот этого я точно не ожидал. Всегда такая мягкая и нежная. Скромная и нерешительная. Пусть и гордая, но стеснительная Настя не просто говорит, а требует с такой сталью в голосе, что я подчиняюсь и смотрю на неё. Солёные капли срываются с ресниц, что вообще никак не соответствует выражению её лица. В глазах решимость и даже злость. Крылья носа раздуваются от активной работы лёгких. Зубы плотно сжаты.

— Думаешь, я могу это забыть? — выплёвывает металлическим голосом с жёсткими интонациями. — Всё, что наговорила тебе? Всё, что сделала? Думаешь, смогу стереть из памяти твой взгляд, когда уезжала с Должанским? Ты правда считаешь, что это можно забыть? Что можно выбросить из головы любимого человека и ту боль, которую ему причинила? Я никогда не забывала! Каждый день ненавидела себя за это всё больше! Каждую минуту наказывала за всё, что тогда видела в твоих глазах! Каждую грёбанную секунду я подыхала от осознания, что сама всё разрушила. Каждое, блядь, мгновение существовала со всем этим дерьмом, в которое сама себя и окунула. Считаешь, что мне не больно?! Больно, Артём! Ещё как больно! Три недели я прожила в Аду! Хочешь наказать меня ещё больше?! Давай! Валяй! Мне уже ничего не страшно! Я всё выдержу! Все упрёки и всю твою ненависть! Я устала бояться и дрожать! Мне надоело прятаться! Не стану больше сбегать, чтобы зализывать раны! Жить с ними буду! Кровью истекать, но жить! — бьёт сжатым, разбитым в мясо кулаком в место укуса. — Так что давай, добивай меня! Всё равно на ноги встану и продолжу идти!

Замолкает и крепче сжимает челюсти.

Блядь, не думал, что у моей идеальной девочки могут играть желваки на скулах.

Слёзы всё так же текут, но она зло стирает их, размазывая по лицу кровь из раскуроченных костяшек. Хватаю её за руки и дёргаю на себя.