И не собирался. Точнее собирался, если она начнёт противиться, но теперь…
Полностью выхожу из неё и вбиваюсь, пока на упираюсь в преграду. Вскидываю взгляд на её лицо и расслабляюсь. Знаю, что ещё не всё, но всё равно становится спокойнее. Придерживаю ствол рукой и усиливаю нажим. Настя напрягается, и я ослабляю давление. Наваливаюсь на её тело и тянусь к губам. Отвечает, с готовностью принимая мой язык. Сосредотачиваюсь на поцелуе. Точнее, отвлекаю мою девочку от своих дальнейших действий. Она ждёт боли, а ожидание, как известно, страшнее, чем сама боль. Когда полностью обмякает подо мной, вытаскиваю из неё член и одним резким выпадом разрываю плеву. Настя вскрикивает и вгрызается мне в губу, прокусывая до крови. Ногтями впивается в плечи, оставляя глубокие борозды. Чувствую, как стекает по рукам и спине горячая влага, но это не пот, который покрывает лоб и виски.
Кровь.
Похуй.
Ей больнее.
И мне тоже, сука, от того, что она сейчас плачет. Ловлю губами каждую слезинку, не позволяя ни одной сползти с её лица. Покрываю быстрыми поцелуями. Миронова брыкается в попытке сбросить меня с себя и безостановочно всхлипывает.
— Слезь, Артём! Мне больно! Не надо! Хватит! Отпусти! Больно! Хватит! Пожалуйста, Артём! — визжит, упираясь ладонями мне в плечи.
Переношу вес на левую сторону и прижимаю любимую к груди, водя пальцами по напряжённой спине.
— Всё хорошо, родная. Уже всё… Не плачь… Успокойся, малыш. Скоро всё пройдёт. Я люблю тебя, маленькая. Люблю тебя, девочка моя. Всё хорошо.
Успокаиваю ласковыми словами и нежными интонациями, не прекращая прижимать дрожащую девушку к себе. Целую виски, щёки, губы, подбородок, шею.
Спустя ни хера не маленькое количество времени она, наконец, успокаивается и перестаёт дрожать. Тишину нарушают только единичные всхлипы, шмыганье носом и наше тяжёлое дыхание. В мою поехавшую крышу долбит только одна мысль.
Я в ней. Я, сука, внутри моей Насти. Два года игр и попыток вывернуть её наизнанку. Пять дней бесконечных соблазнов. Двадцать три дня боли и попыток выжить. Два дня охуевертительного счастья. И я, наконец, в ней.
— Я люблю тебя, Настя. — выбиваю хрипло, когда утыкается носом мне в шею и касается губами.
— И я люблю тебя, Тёмочка. — выдыхает и пробегает языком.
На коже одновременно выступают мурахи и холодный пот от этого обращения. Гашу, топлю и давлю в себе всё дерьмо, готовое захлестнуть меня с головой.
— Всё ещё больно? — сиплю, вглядываясь в блестящие от слёз глаза.
— Почти нет. Извини за эту истерику, просто не думала, что будет настолько больно. — отбивает и закусывает губу.
Провожу по ней пальцем и слегка давлю, проскальзывая внутрь. Изо всех сил стараюсь не заржать, потому что ситуация реально зашкварная. Мой член почти до конца в её влагалище, а она извиняется.
Ну пиздец просто.
— Глупая моя девочка. — шепчу ей в ухо и целую за ним. — За что ты просишь прощения, дурочка? Мы же оба знали, что так и будет. — добавляю, когда ловлю ярость в её глазах.
Девушка сжимает зубы и цедит:
— За то, что ты, Северов — козёл! — обрубает, но уголки губ всё равно ползут вверх.
Боюсь даже представить, какая мысль бушует в голове у этой ведьмы.
— С хуя ли я козёл? — рычу, опрокидывая на спину и толкаясь глубже в её тело.
Миронова стонет и подаётся навстречу.
— Потому что просто всунуть член, это не сексом заниматься!
Вытягиваюсь на руках и цепляюсь глазами в её лицо, реально ни хрена не понимая.
— В смысле, блядь?
— В коромысле, Артём! — смеётся зеленоглазая. — Начинай уже двигаться!
И я смеюсь в ответ. Облегчение врывается внутрь ураганным ветром и сносит к херам всю хрень, что до этого не давала дышать. Нападаю на её губы и медленно подаюсь назад, почти полностью выходя, и с силой возвращаюсь в манящие горячие глубины. На третьем толчке дохожу до упора. Яйца со шлепком ударяются об её задницу, и я кайфую от того, что наконец, загнал в неё по самое основание.
Любимая стонет и выгибает поясницу, шкрябая спину. Но мне и этого, сука, мало.
— Закинь ноги мне на спину. — командую, подхватывая под коленом.
Девушка тут же выполняет просьбу, и я с зубным скрежетом начинаю медленно раскачиваться, то выскальзывая из неё, то быстро возвращаясь обратно. Ритм не меняю не только потому, что уже приближаюсь к развязке, но и потому, что хочу доставить своей девушке удовольствие и растянуть этот момент охуенного единения. Проталкиваю руку между нашими телами и, нащупывая клитор, с силой сжимаю его. Кружу по мокрой жемчужине пальцами, не переставая вбиваться в разгорячённое, покрытое бисеринками пота тело.