Настя всё ещё мелко трясётся и зарывается лицом в шею. Провожу дрожащими руками и по её вспотевшей спине и ягодицам.
До сих пор не вдупляю от чего меня так коноёбит. Сколько у меня было секса? Скольких я трахал? Даже не делаю попыток сосчитать, ибо и так знаю, что дохуя и больше, но с моей Настей всё, блядь, иначе.
Каждый раз, поднимая руку вверх, чувство такое, будто к ней кирпич привязан. Всё остальное тело в обратку же ощущается расслабленным и обмякшим. Всё, кроме долбанного, неконтролируемого, живущего своей собственной жизнью хера, который продолжает гордо покачиваться и рваться внутрь моей девочки.
Миронова дробно выдыхает и вскидывает голову. Опускаю на неё взгляд и вижу, как горят её глаза. Зелёным пламенем пылают, освещая этим светом всю мою жизнь. Они моя путеводная звезда и за ними я готов шагнуть в любую бездну, зная, что выберусь из самого Ада, лишь бы быть с ней.
— Люблю тебя, маленькая. — выбиваю хриплыми интонациями и целую сладкие губы. — Самая сладкая на свете. Сама вкусная… — сиплю сбитым шёпотом, не отрываясь от мягкой плоти.
Сильнее втискиваю в себя податливое тело. Помню, что нельзя сейчас идти на второй заплыв, но тормозить, сука, не выходит. Опускаю руки ниже, одной сжимая задницу, а другой накрывая промежность. Она вся мокрая, скользкая, липкая и обжигающе-горячая. Настя подаётся навстречу и прижимается крепче. Пробегает губами по плечам, верхней части грудины, шее, прикусывает за подбородок и обводит языком мои губы.
Контроль? Нет, блядь, не слышал о таком.
Нельзя? Кто придумал это долбанное слово?
Тормоза? Они для трусов.
Хочу? Вот это, сука, прям в тему.
Толкаю девушку на спину и заваливаюсь сверху. Целую и целую. Ласкаю губами и языком. Обжигаюсь её рваным дыханием. Пью сладкий нектар её губ, не прекращая движения пальцами у неё между ног. Не напираю, внутрь не проникаю, но размазываю густую ароматную смазку по лепесткам, клитору, лобку, ягодицам и анусу.
Башню срывает конкретно, когда моя родная тихо стонет мне в рот и выгибает поясницу.
Не хочу снова делать ей больно, не хочу видеть её слёзы.
Резко отдёргиваю руку и подрываюсь с кровати, широкими шагами направляясь в ванную. По дороге подхватываю валяющиеся на полу штаны и новую пачку сигарет. Надо срочно, блядь, покурить и остыть, иначе такой хрени натворю, что в жизни себе простить не смогу. Едва в комнате загорается свет, замечаю алые мазки и кровавые капли на члене, мошонке и в паху. Крови слишком до хрена даже на моём теле.
— Блядь!
Срываюсь обратно в спальню, без слов подхватываю любимую на руки и несу в ванную. Она что-то пищит и возмущается в попытках вырваться, но я ни хера не слышу из-за колошматящего в грудине мотора. Усаживаю на стиральную машину и раздвигаю ноги. Опускаю голову и тихо вою, когда вижу, как из дырочки вытекает тонкая струйка крови, смешивающаяся с моей спермой и образующая розово-красное пятно на белоснежной поверхности стиралки.
— Пиздец! Пиздец, блядь! — хриплю от страха, что слишком рано спустил себя с поводка и недостаточно подготовил любимую к первому разу.
Знаю же, что член у меня ни хера не маленький, а она и без того слишком узкая. Надо было ещё подождать.
— Тёма… — доносится до запаянного страхом мозга родной голос. — Всё хорошо, Тём, так и должно быть. Мне не больно. Успокойся, любимый, со мной всё хорошо. — шепчет, проследив за моим взглядом и, обхватив руками лицо, вынуждает выпрямиться в полный рост. Смотрит на меня сверху вниз блестящими глазами и добивает, — Я сама хотела, родной, сама. Но всё в норме. Кровь скоро перестанет идти, так и должно быть. Мы ведь знали, что так и будет. Я люблю тебя, Тёмочка. Люблю. — обрывается шёпотом и, подтягиваясь, обнимает за шею и прижимается к губам.
Издаю какой-то отчаянный стон и обнимаю в ответ, отвечая на её слабые лобзания. Чувствую себя какой-то истеричкой с гемофобией¹. У меня реально паническая атака начинается от этих красных подтёков. Коноёбит так, что руки в кулаки сжимать приходится, и Миронова за мной дрожью расходится. Вот только она, в отличии от меня, совсем о другом думает, потому что проталкивает в мою ротовую язык и оглаживает мой. Сползает к краю стиралки и обнимает ногами за торс. Рычу, сильнее вплавляя её в себя. Паника уступает место одуряющему желанию и выбивающей пробки похоти.
Так просто одним движением насадить её на себя, натянуть на член, но хера с два, я это сейчас сделаю. Настя вся течёт, ощущаю, как горячие соки размазываются по прессу. А если это кровь?
С хрипом завожу руки за спину и разрываю замок её ног, снова скидывая взгляд вниз на промежность. Она вся блестит бледно-розовой влагой. Опускаюсь ниже, упираясь руками в её колени, и провожу языком по красным дорожкам. Слизываю каждую каплю не только смазки, но и крови. Двигаю размашистыми движениями по бёдрам, лепесткам, ягодицам.