Всего пара поцелуев, и я готова прямо сейчас отправится с ним домой, но вместо этого иду на пару, бросив перед этим:
— И я тебя люблю, Тёма.
Примерно в том же ритме проходит и весь оставшийся день. Занятия по большей части я провожу в телефоне, а на переменах нескончаемые поцелуи, и с каждым разом они становятся всё откровеннее и необузданней. Перед последней парой Артём уже буквально трахает мой рот, не скрывая похотливого желания. Мой ответ на его действия не менее животный.
Сумасшествие? Определённо.
По крайней мере, это спасает меня от Викиных расспросов. Впрочем, глядя на нас, она и так всё поняла.
— Вот это пожарище. — сипит пониженным голосом.
— Вот как-то так, Вик, всё у нас и происходит. — смеюсь в ответ.
Пожар. Ураган. Цунами. Землетрясение. Гром и молнии. И где-то посреди этого Армагеддона — мы.
На мобильный прилетает сообщение.
Артём Северов: Малыш, писать не могу, надо к декану.
Настя Миронова: Проблемы?
Артём Северов: Три недели прогулов.
Артём Северов: Не волнуйся, всё заебись.
Настя Миронова: Не могу не волноваться.
Артём Северов: Люблю тебя.
Настя Миронова: И я тебя.
После занятий выглядываю Артёма в коридоре, но его всё нет. Половина студентов разъехалась. Остались только те, у кого ещё одна пара. Звоню любимому, но он сбрасывает. Телефон оповещает о месседже.
Артём Северов: Перезвоню.
И как это понимать? Не "скоро буду" или "встретимся на улице", а перезвоню. Мы уже должны были ехать домой. В сердце закрадывается какое-то гадкое предчувствие.
Сажусь на подоконник и сканирую телефон следующие минут двадцать, но он молчит. Набираю Северова, но после длинных гудков, которые, кажется, тянутся слишком долго и громко, в трубке раздаётся роботизированный голос автоответчика. На душе уже не просто кошки скребут, а пируют дикие звери, разрывая на куски. Звоню Арипову.
— Что случилось? — раздаётся раздражённый голос.
— Артём не возвращался из деканата? — спрашиваю с дрожащими нотами.
— А его ещё нет? — удивляется Антон.
— Нет. И трубку он не берёт.
— Пиздец. Расслабься, Миронова, сейчас приедем и разберёмся.
Коротко прощаюсь и направляюсь к декану. К тому моменту, как оказываюсь на месте, внутри уже так штормит, что я без стука врываюсь в кабинет и застываю на пороге, не в силах выдавить ни слова.
Владимир Юрьевич стоит у окна и смотрит на меня ошарашенными глазами. Напротив него, спинами ко мне, но с повёрнутыми головами, двое полицейских. А между ними Артём. И он… Господи… Он в наручниках.
— Настя. — доносится до закупоренного ступором мозга родной голос.
Протаскиваю себя через неимоверные усилия и возвращаюсь в пугающую реальность. За рёбрами громыхает так, что по костям расползаются трещины. Рёв крови и биение пульса в ушах перекрывают все остальные звуки. Перед глазами расплываются очертания не только комнаты, но и всех находящихся в ней людей, кроме одного. Кроме моего любимого человека с наручниками на запястьях. Он что-то говорит, но я ничего не слышу. Понимаю это, только видя, как шевелятся его побледневшие губы. В глазах читается страх.
Северов боится? Нет. Не может такого быть! Нет! Нет! Нет!!! Мой мужчина никогда ничего не боится.
По нейронным сетям пролетает воспоминанием его голос:
"Я буду бороться за нас двоих, если у тебя не останется сил".
Я тоже буду.
Опускаю ресницы и даю себе всего мгновение на то, чтобы справиться с паникой. Забиваю лёгкие кислородом и металлическим голосом спрашиваю:
— Что это значит? Что здесь происходит?
— Северов Артём Константинович арестован за похищение и изнасилование.
Воздух с хрипом покидает моё тело, а сердце замирает в предчувствии полного пиздеца.
Глава 19
Во мне не осталось монстра. Теперь я и есть монстр
Хватаю только что вылетевший воздух короткими урывками. Сжимаю кулаки с такой силой, что ногти впиваются в кожу, оставляя красные борозды и капли крови. Торможу истерику на подходе, не давая ей овладеть моим разумом. Сейчас он нужен мне как никогда холодным и расчётливым. Срываю взгляд с Северова и перевожу с одного лица полицейского на другое. Сканирую декана. Только в его глазах улавливаю какое-то замешательство.
В том, что Тёма не мог этого всего сделать, у меня ни малейших сомнений нет. Тогда кто и зачем вешает на него всё это дерьмо?
— И кого же он похитил и изнасиловал? — высекаю, прикрывая страх сарказмом.