Иосиф не отвечал, он молчаливо встал и посмотрел в разбитое окно, потом перевёл взгляд на аккуратно сложенные доски. Только после этого он раскрыл рот, отчего мне стало совсем дурно:
— Где-то тридцать процентов, — его слова ударили по моему сердцу, словно молот по наковальне. — Ты сильный, вождь, молодой организм… — его слова совершенно не вызывали доверия, я будто бы пропускал их мимо ушей. В голове вихрем проносились эти треклятые тридцать процентов.
— Когда мы можем начать? — жестко спросил я. Унывать — это не в моём стиле. Нужно биться до конца, ведь только так я останусь полноценным человеком. — Что тебе для этого нужно?
Иосиф долго не думал, он засунул руку во внутренний карман и вытащил оттуда лезвие, обёрнутое в непроницаемый материал, извлёк его на моих глазах и следом засунул руку уже в другой нагрудный карман. Оттуда он достал подобие тела шариковой ручки, только на конце был паз под лезвие…
Я сглотнул поднявшийся к горлу ком страха и сжав кулаки, постарался успокоить себя. Была бы здесь анестезия или же наркоз, я бы особо не переживал, но когда тебя собираются препарировать на живую, ужас не так просто унять. Тело сильно потело. Он даже не начал, а моя спина уже покрылась липким, холодным потом.
Мужчина уже не казался таким слабым или же добродушным. Теперь Иосиф, напоминает палача, который с минуты на минуту начнёт приводить приговор в действие.
— Бутылка алкоголя… — он поднял наполовину пустую бутылку и цыкнул. — Не самый лучший антисептик, но куда деваться, да? — следом обработал инструмент, среди горы вещей отыскал хлопковую белую футболку и разорвал её на полотна.
— Будем молиться богу, чтобы эти антибиотики сработали, — он потряс упаковкой таблеток передо мной и указал на кресло. — Ложись.
Я послушно лёг, выставил ногу вперёд и приготовился…
Следующее время было самым мучительным во всей моей жизни. Иосиф частями обрезал кожу, изредка обрабатывал края вырезанной раны спиртом и снова принимался за работу. Всё это время я сохранял молчание в вагоне, чтобы не отвлекать его. Адская пытка растянулась на час с небольшим, если судить по электронным часам, что мелькают постоянно в поле зрения.
Сама рана была не очень большой, но пришлось срезать намного больше и самое страшное было то, что странная чернота дошла чуть-ли не до кости. Иосиф часто напрягал взгляд, будто бы не веря своим глазам.
Стойкий запах крови повис в вагоне, даже легкий утренний ветерок не мог выгнать этот удушающий запах. Когда всё закончилось, он сунул мне таблетку в рот и надёжно замотал рану, со словами:
— По хорошему тебе нужен пастельный режим несколько дней, — мужчина с окровавленными руками, вытер пальцы частью футболки и медленно встал. — Но не думаю, что это место даст тебе столько времени.
Он присел на край кресла, сложил инструменты и остатки алкоголя в сторону.
— Пришлось убрать слишком много, — он указал пальцем на перебинтованную ногу. — Плоть отрастёт, но не полностью, останется небольшое углубление…
— Плевать на красоту тела, — я покачал головой. — Главное, чтобы процесс не повторился вновь и нога спокойно зажила. — криво улыбнувшись, я бросил взгляд на гору досок и тут в моей голове появилась идея. — Сделаю себе костыль и буду заниматься делами дальше…
— Не перенапрягайся, — Иосиф встал и направился к выходу. — я сделаю всё, что в моих силах, чтобы это место стало нашим домом. Раз судьба свела нас вместе и я увидел твою отвагу, смелость и искренние чувства к жестоким дикарям… — он замялся, не поворачивая головы продолжил: — Я останусь с тобой, если конечно позволишь.
— Ха-ха-ха! — я рассмеялся. На какое-то время боль ушла. — Спрашиваешь ещё! Не можно, а нужно!
— Постой! — он уже начал спускаться вниз, как я его остановил. — Возьми у Феди нож и принеси мне, а этот возьми себе, чтобы снять шкуру с шакалов. Боюсь совсем скоро ночи станут очень холодными…
— Хорошо, — Иосиф кивнул и спустя некоторое время вернулся с ножом в руке. Я передал ему тонкое лезвие для разделки морепродуктов и выпроводил вон. Ему нужно заняться своими делами, а мне своими. Чем быстрее я сделаю себе опору, чтобы снизить нагрузку на раненную ногу, тем быстрее приступлю к работе с забором. Нужно как можно быстрее закончить его, чтобы частично защититься от ветров этой безграничной равнины.
Частенько я думал над тем, чтобы перенести лагерь глубоко в лес, но этот вагон… Он слишком многое для меня значит. Я не бросил его потому что он стал тем самым якорем прежнего мира. Когда смотрю на него, касаюсь мягкой обивки кресла, вспоминаю откуда я родом и что этот мир, не является родным.