И блин, так во всем! А спрашиваешь, что происходит, на тебя еще и обижаются. Обижаются, ругаются, но при этом все равно навязчиво пытаются проявлять заботу. Эпиком стала сцена на восьмой день, когда Лейла на пару с Арианой приготовили ужин, которым я мало того, что умудрился отравится, так еще и по морде тарелкой получить. До этого ведь готовил тоже я!
И теперь обе фурии, сидят в сторонке, повернувшись ко мне спиной с обиженными моськами и напрочь игнорируют любое слово из моих уст. Думаете, после этого я пошел извинятся за то, чего не понимаю? Ага, щас. Аж два раза. Пользуясь моментом и тишиной, а главное долгожданным покоем, тихо-мирно сваливаю к карете и развалившись на своей любимой крыше тихонечко кайфую.
И так я кайфую день. Два. На третий на привале обе стали возле кареты с недовольными и злыми моськами и тщательно пытались просверлить меня взглядом. Нет, я видел, что они до этого тоже сверлили, но старался делать вид что не замечаю, а тут прямо открыто стоят, смотрят. Но даже это не могло помешать мне наслаждаться покоем.
— Ну и?
— М? — повернувшись на наконец заговорившую Лейлу.
— Нам еще долго ждать твоих извинений? — пояснила Ариана.
— Каких извинений? Ничего не знаю.
— Ах ты! Хамло! Невоспитанное создание! Башмак!
— Так я разве это отрицаю?
— Рррр!!!
— У тебя что? Совсем гордости нет?
— Не-а.
— Да ты... ты... ты...
— Ииии? Я кто?
Вместо ответа, в меня кинули снятой с ноги туфелькой.
— Как радикально.
— И не стыдно тебе над женщинами издеваться? Теми, кто слабее?
— Не-а.
— Совсем совести нет...
— Рудименты мне не нужны.
— ...
— ...
— Что? Опять молчим? Отдых продолжается!
— Сволочь! Бесстыжая.
— Минуточку! Здесь я уже не согласен. Да и за что извинятся, вы же сами ко мне лезете!
— Мы «лезем»?! Да мы все для тебя стараемся сделать, чтобы угодить, я через себя переступаю, стараюсь, а ты даже супа не оценил на который мы потратили столько времени!
— Это тот самый суп, которым я отравился? — обе девушки тут же поубавили пыл. — Должен отметить, что отравить меня очень сложно, но вам это удалось, с чем я вас и поздравляю. Что вам еще надо?!
После этих слов пришлось пригнутся, ибо полетели сразу две туфельки.
— За обувью пойдете сами!
Наверное, зря я это сказал. Обе фурии взобравшись на карету начали меня избивать до тех пор, пока я не подскочил и не выпалил крик души:
— Вы — ахринели!
— Это ты в конец охамел!
— Для справки, я всегда таким был.
— Да как тебя твои ученики только вытерпели?!
— Привыкли.
— Ну и пес с тобой.
Спрыгнув, друг за дружкой, обе дамы отошли в сторону, скрывшись за кустами. До меня же донесся лишь тихий плач... совестно ли стало? Вообще ни разу. Я изначально обеим говорил, не тешьте себя грезами. Я и Ариане то помогаю вернуть магию из человечности. Которой во мне к слову не так что бы сильно много. Но вот любить... не могу. Не могу и все тут. Максимум кого я полюбил, это своих дочерей, но и то это... если можно так сказать, иная форма любви, от родителя к детям. А здесь... нет. Просто нет.
Тем временем в стороне
— Ари, ну не плачь. Ну ты чего? Ну будет с него. Он же такой и есть. Не сухарь, но... около того. Мы же знали.
— Но... но... я же стараюсь! Стараюсь изо всех сил! А оооон...
— Ну все-все, не стоит так реветь из-за этого.
— Я... я до сих пор помню твои слова о нем. Что я не найду лучшего мужа во всем мире. Он сильный. Умный. Даже слишком умный. Рядом с ним действительно чувствуешь себя как за непробиваемой стеной. Но... но он совершенно меня игнорирует. Как и тебя.
— Ну ты же лучше меня знаешь, какое холодное у него сердце.
— Угу.
— И лучше меня знаешь, что он прекрасно испытывает эмоции. Возможно, ему и обидно от того, что довел тебя, но он не признается. Не потому, что гордость не позволяет, а потому что не любит и не хочет давать надежду тебе. Что бы не обидеть потом. Аид очень заботливый. Он заботится о верных слугах и старается просчитывать все наперед. И он так нагрубил даже не из своей вредности, а ради тебя, что бы ты не тешила себя пустой надеждой.