– Белла! Ты не покалечилась?
– Нет, – последовал приглушенный ответ из-под вороха нижних юбок. – Просто немного испугалась. Что там случилось?
– Не знаю. – Сдвинув на затылок помятую соломенную шляпку, Элизабет окликнула кучера: – Хиггинс, где вы? Почему мы свернули?
– Да тут овца стояла посреди дороги, миледи. Пришлось малость свернуть на обочину, чтобы не зашибить ее, но, похоже, мы завязли. Сдается мне, что и колесо сломалось.
– О Господи! – сказала Изабелла, поднимая голову и выглядывая в окно. – Она не ушиблась, Хиггинс?
– Кто?
– Эта бедная овечка…
– Нашла о чем беспокоиться, Изабелла! Мы все могли разбиться!
– Ах, Элизабет, но овца-то этого не понимает…
– Да с ней все в порядке, леди Изабелла. Стоит, где стояла.
Элизабет выглянула в окно. Посреди дороги и вправду стояла длинношерстная овца, уставившись на них. Заметив Элизабет, овца заблеяла.
Забавляясь мыслями о тушеной баранине и бараньей ноге, Элизабет открыла дверцу кареты. Выглянув наружу, она увидела, что задние колеса кареты безнадежно увязли в обширном болоте. Хиггинс уже стоял на земле немного в стороне и почесывал под шляпой лысеющую голову.
– Как думаете, вы сумеете починить колесо? – спросила Элизабет.
– Ага, сумею, то есть, если смогу до него добраться. Мы, сдается, здорово увязли.
Два телохранителя герцога, Манфред и Тайтус, выехали из-за лежащей на боку кареты.
– Давай поможем леди выбраться из экипажа, а там поглядим, сумеем ли мы вытащить его из грязи.
Но едва Манфред шагнул к карете, как тут же завяз в трясине по щиколотку. Он попытался высвободить ногу, но в результате сапог остался в грязи, и теперь его пальцы торчали сквозь дырку в чулке.
– Гляньте, да эта грязь прямо как патока, – сказал он, пытаясь сунуть ногу обратно в сапог. Он сначала нагнулся всем корпусом, потом неловко откинулся назад и, потеряв равновесие, взвыл, закачался, как дерево, и упал лицом в грязь. Когда ему наконец удалось встать, оказалось, что он с головы до ног заляпан болотной жижей.
Тайтус, стоявший позади него, засмеялся:
– Ты что же, не знаешь, что нужно было снять куртку и положить ее на землю, чтобы леди могли ступать по ней?
Манфред бросил на приятеля убийственный взгляд, вынул из кармана платок и вытер грязь с лица.
– Пожалуй, миледи, я буду держаться тверже, если понесу вас на закорках. Как считаете, вы сможете обхватить меня руками за шею?
– Попытаюсь.
Элизабет выбралась через дверцу кареты и протянула руки к нагнувшемуся слуге.
Когда она оказалась на спине у Манфреда и ее ноги болтались самым несуразным образом, сзади неожиданно раздался чей-то голос:
– Вот уж в самом деле, и любят же эти английские девчонки липнуть к парням!
Манфред повернулся – Элизабет все еще обнимала его за шею – и увидел незнакомца, который откуда ни возьмись появился на дороге.
Он был в одежде шотландского горца – в килте, закрепленном ремнем поверх свободно падающей полотняной рубахи, которую он даже не удосужился завязать у шеи. Ноги у него оставались открытыми ниже колен. Темные, как смоль, волосы были завязаны сзади хвостом, спускавшимся из-под синей шотландской шляпы, украшенной веточкой вереска. На боку у него висел палаш, на спине – странный, усеянный гвоздиками щит. Все это придавало ему совершенно первобытный вид. Но его самоуверенная усмешка и явное удовольствие, с которым он смотрел на их незавидное положение, задели Элизабет за живое.
– Полагаю, вы могли бы придумать что-нибудь получше? – осведомилась она, стараясь сохранить достоинство, насколько это было возможно в данном случае, и стараясь не думать о том, как смешно она выгладит, вися на боку у телохранителя.
– Это можно. – Он взглянул на Манфреда, не обращая внимания на Элизабет. – Неси девушку обратно в карету, дружище. И пойди к ручью, смой с себя грязь.
Манфред помог Элизабет вернуться в карету, а шотландец стал на колени и развязал кожаные ремни своих необычных башмаков. Потом снял их вместе с клетчатыми чулками и, не говоря ни слова, вошел поглубже в трясину и добрался до кареты, шлепая по грязи босыми ногами. Одним внезапным движением он обхватил Элизабет руками и поднял девушку со ступенек экипажа, без малейшего усилия держа ее на весу перед собой. На его губах играла задорная усмешка, а глубокие темно-синие глаза тоже смеялись.
– Барышне нужно помочь, а?
Элизабет нахмурилась.
– В Англии, сэр, принято, чтобы джентльмен сначала спросил у леди разрешения, а уже потом прикасался к ней.
– Да ведь вы уже не в Англии, барышня. А я-то уж в точности не джентльмен. Это земля скоттов, а скотты – люди вовсе не светские.
– Никогда еще не произносилось более верных слов, – заметила Элизабет, обращаясь к болотной жиже, которая сползала по волосатым ногам незнакомца.
Шотландец все еще смотрел на нее. Ей стало не по себе. Его синие глаза, казалось, проникали в самую ее душу. Его губы были крепко сжаты, но почему-то ей казалось, что он над ней посмеивается.
– Я бы не сказал, что найдется шотландец, который бы обнимал девушку против ее желания. – И он опять усмехнулся. – Даже если он вынимал ее из трясины. Стало быть, вам хочется, чтобы я поставил вас на ноги?
Элизабет глянула вниз, на окружающую их грязь, от которой под воздействием солнечных лучей поднимались зловонные испарения.
– Нет, прошу вас, не нужно.
– Я и не собирался.
И он повернулся и побрел по грязи туда, где было посуше, а там скорее бросил Элизабет, чем опустил на землю. Он отошел не сразу и стоял к ней вплотную, так что она могла видеть серые крапинки в его глазах, отчего синева их казалась такой темной. Было что-то необычное в этих глазах, нечто такое, отчего она никак не могла отвести от них взгляд.
А он сказал:
– Теперь я вытащу другую девушку.
И только когда он повернулся, чтобы вынести из кареты Изабеллу, Элизабет поняла, как гулко бьется у нее сердце. Приписав это дорожному происшествию, она глубоко вздохнула и принялась приводить в порядок свои юбки, а незнакомец вынес ее сестру из кареты и поставил рядом с Элизабет.
– Ты когда-нибудь видела таких силачей? – прошептала Изабелла, когда шотландец пошел помочь Манфреду и Тайтусу тащить экипаж из болота. – Он нес меня, как перышко.
Элизабет обхватила себя руками и потирала их, словно ее бил озноб. Но был ли виноват в этом озноб или незнакомец?
– Он слишком дерзок.
– Он просто хотел нам помочь.
– Скорее ему хотелось тебя облапить, Белла. Будь здесь отец, уж он бы…
И в это мгновение в голове у Элизабет молнией мелькнула некая мысль, такая изощренная и замечательная, что она даже не поверила, что способна придумать такое.
Спустя три четверти часа, когда карету наконец вытащили из грязи и починили колесо, Элизабет подошла к незнакомцу. Теперь девушка держалась совсем по-иному.
– Мне бы хотелось поблагодарить вас, сэр, за вашу любезную помощь. – И она протянула ему руку в перчатке. – Подумать страшно, что бы мы делали, если бы вы случайно здесь не оказались.
Горец с любопытством посмотрел на девушку, словно видел ее впервые.
– Рад, что сумел помочь, миледи.
Он не принял ее протянутую руку, а повернулся и подобрал свои башмаки и чулки, словно собирался уйти.
Уйти? Нет, он не может уйти. Пока не может.
Элизабет пошла за ним.
– Я э-э-э… запамятовала узнать ваше имя. Мне нужно знать, кому мы обязаны своей благодарностью. Незнакомец посмотрел на нее, но не остановился.
– Дуглас Даб Маккиннон с острова Скай.
Дуглас Даб? Господи, это что еще за имя?
Горец на минуту задержался у ручья, чтобы смыть болотную жижу с ног. Когда он наклонился, чтобы зачерпнуть своими громадными руками воды, а потом провел ими по икрам, Элизабет поймала себя на том, что не может отвести взгляда от бугристых мышц под подолом его килта. В его ногах была сила. Мужская сила. Как бы лондонские щеголи ни старались, надевая накладные икры, все равно их ногам далеко до этих.