Через несколько минут, когда они уже загрузились в машину и отъехали с километр по объездной дороге, Рейндж набрал номер "деверя".
– Ну?! – спросил тот. – Что так долго? Ложная тревога, я так понимаю?
– Докладываю! В номере… в нашем номере, два "двухсотых", – сказал Рейндж и тут же уточнил: – Пара чужих волкодавов… "Подруга" получила серьезные травмы, нужен медик!
– Что? Как? Почему?!
– Да вот так! – зло произнес Рейндж, мельком посмотрев в зеркало заднего обзора, нет ли за ними погони. – Выскочили в одном исподнем! Пришлите кого нибудь из "родственников". Пусть разберутся на месте. Заодно и наши вещи пусть из номера заберут!
Он привез "невесту" на истринскую явку, в тот самый коттедж, где их недавно инструктировал "свояк" – агенты имели при себе запасные комплекты ключей от этой конспиративной недвижимости.
Он сам оказал Измайловой первую медицинскую помощь, благо опыт кое какой по этой части у Мокрушина имелся.
Через, час с небольшим подъехали "деверь" с двумя сотрудниками, а также штатный врач их подразделения, который с ходу принялся накладывать швы, подлатав разбитую бровь и треснувшую губу.
Полковник Заречный выделил Рейнджу для сопровождения одного из своих сотрудников и приказал им без промедления ехать на базу в Балашиху.
Когда они были примерно посередине пути, Мокрушину на его сотовый прозвонил Шувалов и дал ему новые ЦУ.
Дело быстро приняло самый неожиданный оборот.
Примерно через час Мокрушин в сопровождении выделенного ему "деверем" сотрудника приехал на Старую площадь, в здание, занимаемое некоторыми департаментами Совета безопасности РФ.
Спустились спецлифтом в бункер, который делили между собой операторы "малого" ситуационного центра и руководители "четверки" – последние имели, естественно, служебные кабинеты и наверху, в самом здании, но здесь, под землей, в тщательно охраняемой зоне, иногда удобнее было проводить рабочие встречи.
Мокрушина привели в кабинет "свояка", который выглядел несколько уставшим и каким то даже сурово угрюмым.
– Присаживайтесь, подполковник! – сказал "свояк", когда они остались в кабинете вдвоем. – Докладывайте, что у вас там стряслось в "Соснах"!
Мокрушин скупо доложил. Во первых, сам чувствовал себя вымотанным, во вторых, документов при двух убитых им мужиках – в которых он заподозрил скорохватов волкодавов одной из конкурирующих фирм – не обнаружилось, так что сказать ему по существу было пока нечего.
Некоторое время они молчали. Мокрушин думал, что за тех двух "жмуров", которых он приговорил в пансионате и там же бросил трупы, – в своем же номере! – начальство выпишет ему таких п…ей, что мало не покажется.
Но события для него стали развиваться в другом, совершенно неожиданном направлении.
– Рейндж.
– Да, Юрьич?
– Леший спалился…
– Как? – встрепенулся Мокрушин. – Где? Что? Замели? Здесь или за бугром? Ранен? Или…
– Слава богу, жив, здоров. – Они оба суеверно постучали костяшками пальцев по столешнице. – Он спалил себя как прикрытие, вот что имелось в виду. Теперь вот мы вынуждены его отозвать.
Он не успел закончить, потому что в кабинете раздался зуммер внутреннего телефона.
– Да, слушаю.
– Сергей Юрьевич, – прозвучал в трубке суховатый голос Мануйлова, – Мокрушин уже прибыл?
– Да, он сейчас у меня.
– Зайдите, пожалуйста, оба ко мне в кабинет.
Услышав то, что ему сказал Мерлон, Рейндж сначала даже не сообразил, что бы все это могло означать.
– Я – уволен? – тупо переспросил он.
– Да, вы уволены, – спокойным тоном сказал глава "четверки". – Причем уволены вы были по "собственному". Рапорт, если я не ошибаюсь, был подан вами девятнадцатого января.
– Но я же с воспалением тогда лежал! – удивился Рейндж. – У меня температура была за сорок…
– Не знаю, возможно, вы написали его в бреду, – поправив очки на переносице, сказал Мерлон. – Как бы то ни было, но ваш рапорт был в тот же день удовлетворен и вы более не являетесь действующим сотрудником, прикомандированным к аппарату Совбеза… Кстати, только что у меня здесь был начальник кадрового управления, и он подтвердил, что вы уже более месяца как в запасе.
– Жаль, что мне об этом раньше не сказали.