– Так вы эзианин? – На лице Джейн отразилась смесь благоговейного трепета с острейшим интересом.
Ги, как мог, кивнул.
Девушка поставила стебельки обратно в вазу и снова повернулась к непарнокопытному супругу.
– Вы просто обязаны все мне рассказать! Как на вас снизошло это волшебство? Когда оно впервые проявилось?
Ги старался сконцентрироваться на ее вопросах, но тут в опочивальне повеяло приятным ароматом, наполнившим его огромные ноздри и сразу вызвавшим сильное слюноотделение.
Он с шумом втянул в себя воздух и заржал.
– Гиффорд? Вы меня слушаете? – голос Джейн прорывался к нему откуда-то издалека, с трудом преодолевая увлекший его вихрь обонятельных рефлексов.
Он хотел сказать, что, естественно, не слушает, ведь она уж точно не была источником интересного запаха.
Конь ударил правым передним копытом по деревянному полу, надеясь, что высокородная дама поймет простейший из лошадиных сигналов.
– Пожалуйста, превратитесь обратно и поговорите со мной, – упрашивала Джейн.
Но для Ги это уже звучало как «ва-ва-ва» да «ва-ва-ва», и единственное, на чем он мог сейчас сосредоточиться, оставалось благоухание, разлитое в воздухе.
«Яблоки», – подумал Ги, закрыл глаза и потряс гривой. Ммм, и с охапкой сена…
Дверь спальни приоткрылась на пару сантиметров, и аромат усилился. Ги решительно отвернулся от девушки, которая, видимо, продолжала говорить, поскольку губы ее двигались, и посмотрел в проем.
– Леди Джейн? – раздался снаружи голос Биллингсли.
Джейн натянула покрывало до подбородка.
– Да?
– Это Биллингсли, миледи. Насколько я понимаю, лорд Ги все еще у вас? Я пришел помочь.
– Входите, прошу вас, – пригласила она.
Биллингсли мягкой походкой вплыл в спальню, держа в одной руке яблоко, а в другой пучок сена. При виде этого угощения Ги заржал во весь голос.
Слуга протянул яблоко, и юный лорд осторожно разгрыз его крепкими лошадиными зубами – питательные соки приятно омыли его гортань.
– Хороший мальчик, – похвалил Биллингсли, почесывая атласную шею коня.
Не успев даже подумать о том, как это будет выглядеть в глазах Джейн, Ги благодарно ткнул камердинера губами в щеку. Быстро отстранившись, он встряхнул гривой – как ему хотелось надеяться, с большим достоинством. Конечно, он теперь конь, но ведь и мужчина тоже. Различия чисто анатомические, не более. И он требует к себе предельного уважения.
– Держи, парень, – сказал Биллингсли и, дразнясь, потряс сеном прямо перед носом у Ги, а затем швырнул его в дальний угол комнаты: – Хватай!
Молодой Дадли продефилировал в тот угол и начал жевать.
– Я просила его превратиться обратно и поговорить со мной, но он не стал, – пожаловалась Джейн. – Думается мне, что находиться в спальне в лошадином облике – неучтиво.
Учитывая, что грандиозный шок мог быть сочтен вполне нормальной реакцией с ее стороны, можно было сказать, что она неплохо справилась.
– Миледи, лорд Ги не обладает способностью менять облик по собственной прихоти. Он остается в образе коня от рассвета до заката.
– Не обладает способностью? Я читала, что некоторые эзиане изначально претерпевают метаморфозы только в состоянии сильного эмоционального напряжения, но можно научиться контролировать этот процесс путем целенаправленного обучения. Нужна только решимость, последовательность и дисциплина. Наверное, Гиффорду просто не хватает всего этого, но я ему с удовольствием помогу. Я очень много знаю об эзианах.
Все добрые чувства к ней моментально покинули Ги. Он взял и плюнул в нее малиновой ягодой, попавшейся ему в сене. Она вздрогнула.
– Я что, обидела бедное животное?
– Миледи, я думаю, будет разумно, если на сегодня вы оставите опочивальню в распоряжении лорда Ги.
Джейн плотно сжала губы.
– Почему это именно мне надо убираться?
– Потому что лорд Ги в своем нынешнем состоянии не пройдет в двери.
(Это было сущей правдой, особенно учитывая, что в ту эпоху средний рост и телосложение людей были значительно меньше нынешних и это отражалось в размерах дверных проемов.)
Тут Ги, вконец разволновавшись, принялся отчаянно рыскать глазами по сторонам в поисках выхода. Окно было достаточно широким, чтобы он смог в него выпрыгнуть, однако находились они приблизительно в пятнадцати метрах над землей, а лошади, как известно, плохо переносят последствия свободного падения с пятнадцатиметровой высоты.
Он заскреб копытом по половицам, словно бык перед боем. Стало ясно, что выхода у него нет. Ги фыркнул. Когда тебе некуда бежать, это эзианское проклятие очень смахивает на тюремное заключение, а вовсе не на ощущение бесконечной свободы, как обычно.