— Хочешь, чтобы я отвез тебя домой? — спросил он.
— Я... не знаю.
— Хочешь остаться?
Я открыла рот, но не сумела ответить.
— Ты не должна уезжать, Сара, — произнес Риен.
— Просто... мне не с кем поговорить об этом, — сказала я, и голос застрял в горле. Кожа горела. За пределами этого места мне не с кем было поговорить. Моя мать ничего обо мне не знала. Как и моя сестра. Я хранила свою жизнь в тайне от них. Сдерживала свое истинное «я» так долго, что теперь не было никого, с кем я могла бы это разделить.
— Ты можешь оставаться здесь так долго, как сама того хочешь.
Оставаться? Оставаться? О чем я думала? Но каждая частичка меня стремилась остаться здесь, с ним. В этот момент он утешал. Знатная опасность. И, да простят меня небеса, он смотрел на меня так, словно хотел, чтобы я осталась.
— Я чувствую, будто схожу с ума, — сказала я. — Я схожу с ума?
— Нет, не сходишь. Первый раз... это тяжело.
Я заплакала, икая и всхлипывая. Риен протянул мне платочек и крепко обнял, пока я рыдала в белый хлопковый квадратик.
— Все хорошо, — успокаивал он. Его рука поглаживала мою спину и — уф! — я захотела растаять в его теплой сильной ладони. Полностью растаять. Образ крови заполнил мой разум, и я попыталась его перебороть. Там было столько крови. Прижав платок к лицу, я плакала и плакала, опираясь на него.
— Я это сделала, — простонала я.
— Все хорошо.
— Сделала. Я убила его.
— Он должен был умереть. И умер бы в любом случае.
— Но...
— Я не могу сказать тебе не чувствовать себя плохо из-за этого. Ты все равно будешь чувствовать себя так, как сама того хочешь. Его убила именно ты.
Убила его. Убила его. Убила его.
— Послушай меня, Сара.
Я вернула себе внимание. Глаза Риена испытующе остановились на моих.
— Что ты видишь? — поинтересовалась я.
— Не уверен.
— Теперь я убийца. Ты видишь, что я изменилась?
Он грустно покачал головой.
— Ты сделала то, что должна была, Сара.
— Я не могу... не могу... — я захлебнулась рыданиями. Мое тело напротив его разрушалось, а он держал меня так крепко, что то, что я падала, не имело никакого значения.
— Что? — прошептал он. Его руки вокруг моих плеч были теплыми, а грудь широкой и крепкой. Я прижалась к нему, позволяя слезам падать. Пальцы слепо обвились вокруг него, и он поцеловал мои влажные костяшки. Щеки же мои были горячими и влажными, и я с трудом выдавила из себя эти слова:
— Я не могу... смотреть, как ты умираешь.
Риен
Она осталась поговорить. Я подкинул еще одно полено в огонь, и мы сели вместе на ковер перед пламенем. Она плакала. Я обнимал ее. Когда пламя догорело, ее веки затрепетали, опускаясь.
— Не могу уснуть, — произнесла она.
— Потому что ты не в кровати?
— Нет. Я чувствую себя так, будто если усну, случится что-то страшное. А когда проснусь, все начнется по новой, — она опустила взгляд на свою правую руку, которой убила Мистера Стидхилла. Пальцы были согнуты.
— Я не позволю ничему с тобой случиться.
— Знаю, — ответила она. — Я все еще переживаю. Не мог бы ты...
— Да?
— Не мог бы ты вколоть мне снотворное?
Я приподнял брови.
— Я думал, ты боишься игл.
— Боялась. Но больше не буду.
— Нет?
— Может, и буду, но иногда ты должен делать то, что должен.
— Правда? — спросил я, сжимая ее руку.
— Ага, — прошептала она. — Правда. Я просто хочу, чтобы это ушло, Риен. Всего лишь на какое-то время.
— Тогда позволь мне отнести тебя в кровать, и там я введу тебе какой-нибудь лошадиный транквилизатор, который прогонит все твои плохие сны.
— Хорошо, — ответила она. Когда я поднял ее на руки, она зевнула, а ее веки опустились. Голова опустилась на мою грудь, рука сжала мой бицепс. И к тому времени, как я устроил ее голову на подушке, она уже крепко спала.
Сара
На следующий день я проснулась в пустой постели. Риен исчез. Я блуждала по дому, но его нигде не было. Подойдя к парадной двери, я попробовала ручку.
Разблокирована.
Дверь распахнулась, являя мне яркость Лос-Анджелесского солнца. Был слышен шум далекой автострады.
Я закрыла дверь.
Риен нашел меня сидящей в приемной, собирающей воедино его скульптуру. Я избавилась от стекла, и теперь пыталась собрать иллюстрацию по кусочкам. Без шара, удерживающего их вместе, было трудно понять, как это работало.
— Вот, — произнес он, вручая мне тюбик с суперклеем. — Давай, я помогу.
Мы молча работали бок о бок. Маленькие кусочки строились один за другим, и с помощью клея нам таки удалось переделать шар без стекла вокруг него. Риен уложил сверху последний кусочек, удерживая пока клей не подсох.
— Не совсем идеально, — заметила я, качнувшись на пятки, чтобы рассмотреть скульптуру. Сломанные кусочки создавали такое впечатление, будто верхняя часть иллюстрации собиралась разлететься в разные направления.
— Нет?
— Она больше не похожа на ловушку.
— Это же прекрасно, — произнес Риен, сжав мою руку. — Даже лучше, чем идеально, любовь моя.
— Не называй меня так.
— Любовь моя? А как же мне тебя называть?
Я молча покачала головой.
— Как еще, если не «моя любовь», «моя дорогая», «моя прекрасная»"?
Слезы навернулись на глаза. Он не это имел в виду. Он не мог.
— Риен, не надо...
— Ты — мое все. Моя неописуемая боль и моя вечная радость. Моя страсть и мой страх. Мой ангел. Моя радость. Мой маленький псих.
— Риен...
— Ты моя, вся моя, до последней частички, независимо от того, когда ты решишь уехать.
Я повернулась к нему. Из моих глаз хлынули слезы. Он наклонился и поцеловал меня, спрашивая разрешения своими мягкими губами.
— Любовь моя, — начал Риен. — Ты хочешь уйти?
— Нет, — ответила я честно.
— Тогда останься, — произнес он, и вновь меня поцеловал.
Эпилог
Сара
Прошло целых три недели с тех пор, как я отказалась ехать домой. По ночам мне все еще снились плохие сны. Когда я пиналась и кричала, Риен, не обращая на это внимания, обвивал вокруг меня свои руки, пока все не проходило. Когда же во сне кричал он, я была той, кто его успокаивал.
Он спросил у меня, хочу ли я уйти, в тот день, когда я убила Гэри Стидхилла. Как спрашивал меня и каждое утро после. И каждое утро я отвечала одно и то же: «нет».
Почему?
Там, в Голливуде, я была фальшивкой. У меня были ненастоящие друзья и амбиции. Здесь же, однако, все это отпадало. Только находясь рядом с ним, я была настоящей.
Его губы вытягивали из моего тела настоящее удовольствие. Его пальцы ласкали мои изгибы, и я, без сомнения, знала, что он хочет меня, как и я хочу его. А его рот вынуждал меня кричать.
Он держал меня под контролем, рукой, обернутой вокруг моего горла. Он связывал меня всякий раз, как сам того хотел, и поддразнивал до тех пор, пока я не начинала просить его взять меня. Он заставлял меня кричать до хрипоты в горле, до боли из-за освобождения в теле, и тогда он швырял меня к самому краю пропасти, следуя за мной.
Если я когда-нибудь захочу уйти, я знаю, что он позволит мне. Но прямо сейчас я еще не решила, чего именно хочу. По-настоящему, действительно хочу. И, возможно, то чего я хочу — вовсе не Голливудский финал. Несовершенный, потому что ничего совершенного на самом деле нет, а я больше не хотела быть фальшивкой.
Это не принц и его принцесса, и не «долго и счастливо». Это два человека, которым было нечего терять и выигрывать. Держась друг за друга изо всех сил, они переплетались содрогающимися во тьме телами.
И, может быть, я всегда хотела именно этого.
Конец