— Хотела сказать, что, как только мы вернёмся домой, устрою что-нибудь особенное.
Даниэль поцеловал её волосы.
— Не могу дождаться. Тем временем завтра вечером у нас состоится вечеринка по случаю запуска картины.
Лорен вздохнула.
— Понимаю, это тяжело, но я не хочу идти без тебя, Лу.
Она погладила его щёку, заросшую бородой.
— Я рада тебя сопровождать, ты же знаешь. Для меня это не проблема.
— Не скрывай от меня ничего, мы дали обещание, помнишь?
Это случилось сразу после окончания съёмок в Новом Орлеане, почти четыре года назад, когда они уединились на территории Вайоминга, чтобы поговорить начистоту о том, чего оба ждут от отношений. За эти месяцы они научились узнавать друг друга так, как этого не случалось раньше, когда зависимости Даниэля жестоко их разлучили. Лорен приняла Даниэля, окончательно исцелившегося, хотя яд искушения и будет жить в нём скрытно. Лорен следовала за ним во время съёмок каждого фильма, молчаливая, улыбающаяся и безмятежная, пока Даниэль не застал её плачущей в одиночестве в комнате перед проклятым бульварным журналом.
Ему даже не нужно было проверять, что её расстроило, он знал, что опубликуют ещё до выхода статей; видел притаившихся с фотоаппаратами журналистов повсюду, на каждом углу съёмочных площадок. А потом были телефоны фанатов, которые делали работу папарацци в их отсутствие.
Ругаясь про себя, Даниэль медленно вынул газету из рук Лорен, глядя на её склонённую голову и вздрагивающие плечи. На глянцевых страницах он увидел себя в объятиях статистки, в то время как кто-то делал фотографию на память. Жаль, что надпись рядом гласила совсем другое, приписывая маловероятный роман, зародившийся во время съёмок. Потом он сидел рядом с Лорен и утешал как мог, сознавая, что против такого рода ревности нет противоядия. Даниэль знал это, потому что и сам страдал каждый раз, когда какой-нибудь слишком предприимчивый актёр или модель подходили к ней во время вечеринок. Утешение, которое он мог ей предложить, не содержало никакой уверенности, которая не проистекала бы из доверия, а его нужно было построить и завоевать, как это, собственно, и произошло.
Тихий голос Лорен вернул его на террасу Санта-Моники, с грохотом моря на заднем плане и старым одеялом, укутывающим их.
— Я научилась жить с твоими поклонницами. — Она коснулась его губ поцелуем. — И хотя меня всё ещё бесят определённые взгляды, я слишком доверяю тебе, чтобы разрушить нашу жизнь.
— Ты знаешь, как это важно для меня, правда? — Он обхватил ладонями её лицо, чтобы Лорен могла посмотреть ему в глаза. — Твоё доверие, любовь, твоя поддержка — это то, что заставляет просыпаться по утрам и делать мою работу. Ты самое главное в моей жизни. Ты и Николас. Я бы никогда не поставил под угрозу наше счастье.
Он увидел, как в её взгляде появились слёзы, а затем самая милая из улыбок.
— Я знаю. У тебя всё моё доверие и любовь, мой король.
Глава 2
Поправив галстук-бабочку, Даниэль поднял подбородок, чтобы убедиться в идеальности бритья. Он сумел победить наркоманию, алкоголь и сексуальную разнузданность, но остался проклятым нарциссистом. Расправив плечи, он бросил последний взгляд, одобряя отражение в зеркале, прежде чем его внимание привлекло другое изображение, от которого у него перехватило дыхание.
В комнату вошла Лорен, опустив взгляд на запястье, в попытке застегнуть бриллиантовый браслет.
— Глупая штука... — услышал её бормотание.
Платье, которое она надела, представляло собой облако шифона цвета пудры, которое струилось по ней, подчёркивая золотистую кожу и тонкую талию.
— Лорен, моя прекрасная принцесса. — Даниэль устремился к ней, взял её руку и поднёс к губам, прикасаясь поцелуем к нежной коже с внутренней стороны запястья.
— Ты тоже неплохо выглядишь, — озорно подмигнула Лорен, бросив довольно красноречивый взгляд, намекающий на то, что произойдёт позже, по возвращении с вечеринки.
Даниэль застегнул драгоценное украшение.
— Могу я ещё чем-нибудь помочь?
— Ожерелье.
Они вернулись в гардеробную, где Даниэль помог ей надеть остальные украшения, после чего Лорен взяла соответствующий платью палантин и направилась в комнату Николаса. Малыш играл, сидя на мягком одеяле под бдительным присмотром няни.
— Мадам, вы прекрасны! — воскликнула София. Эту няню перуанского происхождения, рекомендовало агентство, предоставляющее услуги VIP-персонам, после того как Лорен поставила только два условия: чтобы она была надёжной и пожилой. Или лесбиянкой. Для агентства не составило труда найти им подходящего человека, и вот она — дорогая София — спокойная, надёжная, с веером морщин на лице, достойном шарпея.
— София, перестань обращаться ко мне на вы. Я говорила тебе миллион раз. —Лорен присела, чтобы взять Николаса на руки, который от восторга завизжал. Она целовала его в пухлые щёчки, щекотала под подбородком, произнося нежные слова низким голосом, вызывая у ребёнка веселье. Даниэль осознал, что на его лице появилась глупая улыбка, но к чёрту видимость — это была его идеальная семья, и ему пришлось попотеть за каждое проживаемое мгновение. Он почувствовал на себе взгляд Софии и кашлянул, чтобы задать тон, хотя понимал — скрыть от неё не сможет ничего.
— Эй, чемпион…
Даниэль подошел, чтобы забрать сына из рук Лорен и поднять в воздух. Николас широко раскрыл голубые глаза, глядя на мир с этой новой точки зрения, а затем вернулся в объятия отца.
— Не серди Софию, понял? — Ребёнок в ответ хрюкнул, вырвав у Даниэля очередную улыбку.
Даниэль и Лорен ушли неохотно и направились в подвал, где их ждал лимузин, чтобы доставить в Грейстоун-Мэнор.
Даниэль ни на миг не отпускал руку Лорен — ни во время поездки на бульвар Ла Сьенега, ни когда они выходили из машины, ослеплённые вспышками фотографов, засевших у входа в клуб.
Окрики журналистов, зовущих Даниэля, смешивались с криками фанатов, прижавшихся вдоль заграждения. Крики девушек и женщин посылали ему всевозможные предложения: от, «я хочу тебя трахнуть», до «оставь эту шлюху, свою жену». Лорен пожала Даниэлю руку, давая понять, что подобная ситуация её больше не задевает, но появление исполнительницы главной женской роли вызвало новую волну исступления. Вивьен Йорк была валькирией с длинными ногами и формами, похожими на «песочные часы», которые напоминали о мифических красавицах пятидесятых годов. Красотка предложила вспышкам самую яркую из улыбок, наклонившись вперёд, чтобы лучше продемонстрировать своё знаменитое декольте. Даниэль почувствовал, как Лорен застыла и его улыбка померкла. Для него это была работа, но от осознания того, что Лорен переживает, болело сердце.