Здание совсем опустело, и в коридорах стояла звенящая тишина. Это было так необычно, что я почувствовала себя немного странно. Не то, чтобы обстановка была совсем уж жуткой, но полумрак коридоров навевал какие-то мрачные и слегка пугающие мысли. Боже, какие глупости. Встряхнувшись, я бодро зашагала на выход. Тяжелая дверь скрипнула, а дальше я и пикнуть не успела, как оказалась заграбастанная чьими-то руками. Вывернувшись, я увидела пылающие глаза Анжелы. Она была не одна, рядом стояла Катя.
— Что вам нужно? — еле шевеля губами от страха, произнесла я, но Анжела не соизволила удостоить меня ответом.
— Заткнись, — прошипела она, толкнув меня в руки Кати. Крепко вцепившись в мое предплечье, та потащила меня со ступеней института. Во второе предплечье вцепилась рука Анжелы. Через мгновение я поняла, что они тянут меня в сторону гаражей. И, как назло, ни одной живой души вокруг. Еле поспевая переставлять ноги на этих чертовых каблуках, я пыталась подавить панику. Ну не убьют же они меня в самом деле!
Дотащив до гаражей, Анжела со всей силы швырнула меня. Пытаясь удержаться на ногах, я споткнулась и сломала каблук, при этом больно подвернув ногу. Еле сдержав слезы, я все же устояла, но следующий толчок заставил меня впечататься затылком в кирпичную стену. Казалось, будто из моих несчастных глаз посыпались искры. Растерянная и дезориентированная я до сих пор не понимала, что происходит.
— Что я вам сделала? — еле смогла проговорить я.
— Катя, держи эту шалаву, — зло процедила Анжела вместо ответа, и я почувствовала, как меня подхватили ее руки, вернув в вертикальное положение. От страха у меня язык отнялся, да и был ли смысл что-то говорить, когда меня даже не хотели слушать. А затем лицо обожгло адской болью от удара Анжелы, и я почувствовала, как из уголка рта засочилась кровь.
— Отпусти, — прошептала я, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать. Но каждое мое слово, казалось, еще больше распаляет ее. Никогда ранее я не видела Анжелу в таком состоянии. На какое-то мгновение мне даже показалось, что она сошла с ума.
— Как же я могу тебя отпустить…, - неожиданно ласково проговорила Никифорова, но глаза продолжали пылать холодной яростью. — …когда мы из тебя сейчас красавицу делать будем.
Схватив сумку, что лежала у ее ног, Анжела стала что-то там нашаривать, а через мгновение с выражением триумфа на лице достала оттуда ножницы. Я просто остолбенела, не в силах сделать даже вздох. Господи, она точно убьет меня! И тут дар речи вернулся ко мне.
— Нет! Нет, Анжела, прошу! Что бы ты не собиралась сделать, не делай этого! Пожалуйста! Я ведь ни в чем не виновата перед тобой!
И тут Анжела замерла с таким выражением лица, будто не слышала ничего глупее в жизни.
— Это ты то ни в чем не виновата, тварь? — процедила она, сделав шаг навстречу. Я рыдала, изворачиваясь в крепких руках, что зажали меня словно тиски. И тут перед моим лицом щелкнули ножницы. Так близко, что я закричала от ужаса, но Катя быстро заткнула мне рот. Теперь я могла только мычать и изворачиваться, пытаясь не потерять сознание от ужаса. Лезвия продолжали приближаться к моему лицу, и я, еле живая от страха, зажмурила глаза. Вдруг Анжела схватила меня за волосы, и я услышала скрежет стали. Господи, за что? Мои волосы, моя самая большая гордость, сейчас прядями осыпались на грязную землю.
— Ну что, тварь, будешь еще к чужим мужикам клеиться? — с мрачным удовлетворением процедила Анжела, покончив с моими волосами. От душивших меня рыданий, я не могла вымолвить ни слова. Да и что я могла сказать на это? Я совершенно не понимала, о чем говорит эта сумасшедшая. — Видимо надо объяснить получше!
Я закричала, когда она вновь схватила меня за грудки.
— Нет! Отпусти меня!
— А тебе не кажется, что такой шлюхе, как ты, нужен разрез побольше?
С этими словами, Анжела резанула горловину моего платья, того самого, Димкиного любимого… Раз, еще и еще, она с упорством маньяка орудовала злосчастными ножницами, оставляя о платье одно лишь воспоминание.
— Прекрати! — закричала я, что есть мочи. И вдруг, совершенно неожиданно, все действительно прекратилось. Руки моих истязательниц больше не держали меня, а Анжела стояла с побледневшим как мел лицом.
— Что здесь происходит?
Я вздрогнула, услышав знакомый голос.
— Максим Алексеевич! — закричала я, со всей возможной скоростью бросившись к преподавателю, но подвернутая нога подвела меня. В последний момент я буквально рухнула в объятия Корнилова.
— Господи, Нина, — пораженно прошептал он, удержав меня за плечи. А я только и могла рыдать, вцепившись в его рубашку. Поспешно Максим Алексеевич снял с себя пиджак и накинул мне на плечи. И только в этот момент я осознала, что стою перед ним в искромсанном платье практически в нижнем белье. Силясь не сгореть со стыда, я отстранилась, плотно укутавшись в его пиджак. И теперь Корнилов перевел полный гнева взгляд на Анжелу.
— Потрудитесь объяснить, — на удивление спокойным, но в то же время полным ярости голосом произнес он. — Что здесь только что произошло? Даю вам минуту, а потом вызываем полицию.
— Не надо, Максим Алексеевич, — проблеяла Катя.
— Полицию я вызову в любом случае, — хладнокровно отчеканил он, и меня просто в жар бросило. Господи, только не полицию, отец убьет меня! Боже, какой ужасный позор! Надо срочно что-то делать! Думать времени совсем не было, и я сделала первое, что пришло в голову — издав приглушенный стон «рухнула в обморок». Спасибо отменным рефлексам Корнилова, до земли я так и не долетела. Мужчина подхватил меня на руки.
— Нина, что с вами? — взволнованно воскликнул он, принявшись легонько похлопывать меня по щеке.
— Простите, я перенервничала, — выдохнула я, снова закрыв глаза. Я чувствовала, что Корнилов находится в нерешительности. Он не знал, то ли меня спасать, то ли устраивать взбучку Никифоровой. Наконец, перехватив меня поудобней, он устремился к тротуару, бросив напоследок притихшим девушкам: «С вами мы разберемся завтра, не думайте, что подобное сойдет вам с рук». Я вздохнула с облегчением, хоть и понимала, что это ненадолго. Сейчас мне надо будет как-то уговорить Корнилова, чтобы он оставил все как есть. Возможно, вы решите, что я сумасшедшая, но у меня было так много причин не предавать случившееся огласке. Во-первых, мне было ужасно стыдно за то, что я вообще оказалась в такой ситуации. Теперь и Корнилов знал, какая я ни на что не способная слабачка. Во-вторых, я не могу допустить, чтобы была привлечена полиция, ведь мой отец… он опять обвинит во всем меня, а я не могу больше терпеть его упреков в своей слабости, видеть разочарование в его глазах, ведь «Егоровы не сдаются». А больше всего я боюсь реакции друзей. Лера убьет ее, и я не шучу, ведь тогда, после моего «случайного» падения, она столкнула Никифорову с лестницы. Про взрывного Димку вообще молчу. Нет, я не могу так подставить друзей!
Все эти мысли проносились в моей голове, пока я мирно покачивалась на руках Максима Алексеевича. Господи, как стыдно-то! Не в силах больше использовать этого святого человека, я открыла глаза. Лицо Корнилова по-прежнему было ужасно взволнованным, и я почувствовала укол совести.
— Как вы, Нина? — произнес он, заметив, что я пришла в себя.
— Все хорошо, Максим Алексеевич, я могу идти, — ответила я, заерзав в его крепких руках. С каждой минутой находиться в них становилось для меня все неудобней. Господи, до чего я дошла! Обманываю, манипулирую ни в чем не повинными людьми!
— Отлично, — произнес он, аккуратно поставив меня на ноги. Приобняв, чтобы не упала, Корнилов вытащил из кармана ключи от машины. И только сейчас я поняла, что мы стоим возле его черной хонды.
— Максим Алексеевич, а что вы собираетесь делать?
— Не волнуйтесь так, Нина, я отвезу вас в больницу. Пусть вас осмотрят, а потом нужно будет снять побои.
— Нет!
От моего крика люди вокруг стали оборачиваться. Корнилов замер, недоуменно уставившись в мое лицо.
— Что значит нет? — ошарашенно произнес он.
— Я не поеду в полицию, Максим Алексеевич.
— Нина, этот кошмар не должен остаться безнаказанным, вы ведь понимаете это?