Упрямые, вразлет, брови… римский нос… у Макса выраженный хищный профиль… не то, что мой: нежный, курносый, славянский…
Непреклонно сжатые губы, что помнятся мне припухшими и разбитыми… нет, на этом точно не следует заострять внимание…
Глаза серые, беспокойные, беспокоящие… больше стальные, чем сдержанно графитовые, горят каким-то беспорядочным внутренним огнем. Я знаю, огонь этот погаснет, только когда глаза его закроются навсегда. Откуда-то я это точно знаю. Напор прямого взгляда даже сейчас, понимая, кто передо мной, выдержать непросто. Слишком тяжелый взгляд, слишком много сосредоточено в нем разрушающей силы, направленной на меня… на меня одну…
В лице Макса нет, и никогда не было даже намека на эталонную утонченную красоту в привычном понимании этого слова. Скорее, весь его образ в целом и в частности смотрится мужественно, варварски грубовато, словно умело высеченный из твердого камня. Или вылепленный из неподатливой глины. Или собранный из осколков речного стекла. Как ни странно, именно это в нем меня и привлекает… Привлекало.
Однако выражение, которое сейчас отпечаталось на этом лице, невыгодно подчеркивает все плохое, что сидит глубоко внутри, придавая парню поистине отталкивающий злобный вид.
Осознав, что опасность миновала, Макс отклеился от дверей и вдруг пошел на меня. Я не позволила себе сдвинуться с места, и даже когда он прошел мимо, намеренно сильно задев плечом, строптиво выстояла, пусть знает, с кем ему придется иметь дело.
Волосы качнулись облаком от его резкой поступи, меня развернуло, точно флюгер на коньке крыши, бурно вздохнув, будто вынырнула на поверхность, успела подумать, ну, какой же он придурок. Но в сердце почему-то цвела надежда на благополучный исход. Еще цвела. Надо лишь заставить его убраться восвояси. А впредь подобной ошибки я больше не совершу, дверь моя будет закрыта от него. Всегда.
Пустившись в путешествие по комнате, нежеланный гость неторопливо, без особого любопытства разглядывал ряды коробок, приоткрытую балконную дверь, распахнутые, пока еще пустующие шкафчики. Усмехнулся, словно в этом зрелище было что-то забавное.
— Все рассмотрел? Как следует? — язвительно спросила я, следя за его беспрепятственными передвижениями, стискивая пальцы, чтобы руки не так дрожали, изо всех сил стараясь придать голосу твердый, уверенный окрас, — ты мог просто постучать, я бы открыла.
Небрежно откинув крышку ближайшей коробки прямо на пол, нагло покопался в ней, угол рта дернулся, когда он подцепил пальцами потрепанного плюшевого медвежонка. Я заскрипела зубами. Это был памятный папин подарок, но сейчас мне почему-то стало стыдно за его непрезентабельный вид. Наверное, потому что Макс снова мерзко ухмыльнулся.
— Думаешь, я стану спрашивать у тебя разрешения, прежде чем войти сюда?
Он все еще держал медведя в руке, крутил его, поворачивал, и это раздражало неимоверно.
— Нет, не думаю. Так что вообще ты здесь делаешь? Зачем пришел?
— А ты? — вкрадчиво отозвался он, теперь обходя меня, неподвижную, кругом, скользя по фигуре взглядом, вверх… вниз, потом обратно… взглядом, который захотелось немедленно стереть с кожи. Если придется, пусть вместе с верхним слоем, лишь бы разом… и без следа. — Какого черта ты делаешь в этом доме? Тебя здесь не ждали… ку-кол-ка.
Так и знала, что он это припомнит. Главное, не показывать вида, что меня это задевает. А уж оправдываться перед ним я точно не стану.
— Ну, а я пришла. Смирись, проглоти… перевари, — направилась к дверям, лишая его шанса перехватить инициативу, понять, насколько мне не по себе в его обществе, — выйди из моей комнаты. Если ты не заметил, мне еще вещи предстоит разобрать.
— А стоит ли?
Кусая губы, хмурясь, замирая, смотрела, как он вновь приближается, шаг за шагом вырастая передо мной, пока, наконец, не заставил запрокинуть голову, разрешая как следует разглядеть сдержанную агрессию на лице.
Моя рука нервно огладила ручку, собираясь повернуть, но он вдруг накрыл ее своей большой, горячей, твердой ладонью, а после уверенно сжал, уже не давая освободиться.
— Все сказала? А теперь слушай меня, — негромко, но так весомо произнес он, нависая, заставляя прочувствовать каждое следующее слово, интонацию, с которой не поспоришь, — барахло… а может, его и вовсе не придется разбирать? Не дергайся, будет больнее. Вот так. Повторяться я не люблю, поэтому постарайся напрячь свою единственную извилину и запомнить все с первого раза. Уж постарайся, бестолочь, — хватка стала куда крепче, заставив меня поморщиться, а потом и стиснуть зубы, чтобы не застонать от боли: а мне ведь уже было больно по-настоящему. — Первое. Это мой дом. И только мой. Сделай так, чтобы я нечасто находил тебя рядом. Второе. Ты здесь никому не нужна. Особенно мне. И это вряд ли изменится… Третье. Будешь путаться у меня под ногами, я тебя размажу… сотру в порошок, ты поняла? И мне это ничего не будет стоить. Кивни, если все уяснила… башкой кивни, я сказал.
И я послушно кивнула, уже трудно, спазмами горла сглатывая слезы.
— Отлично, — он позволил мне отдернуть руку, несколько секунд с явным наслаждением пялился на то, как я растираю жалующиеся пальцы, — похоже, мы с тобой поладим. Ну, бывай.
Бесстрашным рывком распахнув двери и оглядев пустой коридор, вдруг снова повернулся ко мне, чтобы вернуть, наконец, любимую плюшевую игрушку. В последний момент пальцы его на ней задержались, пока я тянула в обратную сторону, к себе. Пауза затягивалась, длинные грубые пальцы упорно не разжимались, грозя оторвать медведю ухо, игрушка уже трещала по швам, не выдерживая проводимой над ним экзекуции. Макс улыбался издевательски и лениво.
— Ты что, до сих пор спишь с ним?
Мне, наконец, удалось вырвать медвежонка из безжалостных цепких лап, и я ревниво прижала его к груди, испытывая острое желание стукнуть Макса дверью по лбу.
— Не твое дело!
Настроение его заметно улучшилось, но голос был нехорошим.
— Конечно, спишь… А ты забавная. Да, и на будущее: у меня есть ключи от всех дверей в этом доме. От всех, ты поняла? Я здесь чертов ключник. Просто запомни это… эээ… блин, опять забыл, как тебя зовут. Неважно. Сладких тебе снов на новом месте… куколка.
Глава 2
Свой первый рассвет в доме Ярцевых я встретила на балконе, съежившись от утренней свежести, поджав под себя босые ноги. Глядящая на лес сторона распахнулась приветливо, позволив понаблюдать, как неторопливо начинает свой путь по небосводу кроваво-красный, чуть деформированный облаками диск. Я встала поздновато, накануне с непривычки долго не могла заснуть, поэтому туман уже успел рассеяться без следа, а солнечный свет — затопил полгоризонта.
Прямо передо мной расстилался поблескивающий от росы ковер лужайки, на большей половине которой, медленно передвигаясь, сургучной печатью лежала плотная тень от дома. Вдалеке, у самой кромки леса, серия небольших строений. Ближе ко мне — беседка, потом — гостевой домик с летней кухонкой, дальше — сарай, а рядом с ним высокая поленница. Хорошо, что мои окна не выходят на зону барбекю и бассейн. Здесь всегда будет тихо, спокойно, безлюдно. Так, как мне и надо.
Одеваясь, тщательно прислушивалась к гробовой тишине в коридоре. Несколько раз подходила к двери, однако, стоило воскресить в памяти вчерашнее происшествие, занервничав, отходила. Не хотелось бы мне столкнуться с ним нос к носу с утра пораньше, настроение ведь будет испорчено на целый день. Интересно, во сколько просыпается Макс? Небось, дрыхнет до обеда, а я тут терзаюсь. Надо как-то незаметно узнать распорядок его дня, чтобы точек соприкосновений у нас было как можно меньше, ну а пока… Так или иначе, выйти из комнаты сегодня все же придется. Приоткрыла дверь… и сразу увидела перед собой тетю. Она пришла, чтобы разбудить меня.
Спускаясь следом, опасливо скользила глазами по холлу, коридору, дверям в столовую, не торопясь туда войти. Заметив мой неуверенный взгляд, тетя поспешила пояснить:
— Виктор уже уехал. Поднялся ни свет ни заря, сегодня у них какая-то важная проверка на объекте, которая требует его присутствия. А Максим уехал вместе с ним. Хотя он итак обычно очень рано встает… ох, уж эти его долгие утренние пробежки по лесу… по-моему, он здесь уже каждую тропку не хуже зверя выучил.