Я должна была отпустить Рейда домой.
Но я не хотела.
— Пойдём со мной, — я открыла свою дверцу и уже выбиралась. Прохладный воздух пах океаном, но не так сильно, чтобы успокоить гул в моих венах и заставить меня прийти в себя.
Понятия не имею, что я творила, или что происходило между нами, но, когда я добралась до крыльца и вытащила ключи, Рейд шёл позади меня.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Рейд
Я ещё никогда не спал с другом… и сейчас всё шло именно к этому?
Точнее, это могло бы случиться. Милли оставалась собой, но была немного… раскованной. Она робко улыбалась, но взгляд блуждал по мне чаще обычного, и позволила сжать пальцы, когда я взял её за руку в машине…
Это словно приоткрыть окно и позволить ветру распахнуть его настежь. Если Милли флиртовала, то что? Ответить тем же? Это было в стиле «Подозрительных лиц», я не знал, что Милли могла быть такой.
Мы правда заигрывали друг с другом?
Я нагло разглядывал её зад, когда она нырнула в холодильник и достала нам по банке минералки. Казалось, я изучал её под микроскопом.
И, если объективно, у неё потрясающая задница.
Но это же Милли. Сначала, недолго, но она была известна как Милли Дастина. Потом, что лучше, она стала одной из парней, нашей Милли. А теперь похоже она была пьяной кокетливой Милли.
Конечно, я видел её зад раньше. Я и раньше рассматривал всю Милли, но рассеянно, как все парни смотрят на женщин, даже не осознавая своих действий. Я мог взглянуть на неё случайно и по привычке из-за близости: помогая ей снять пальто, придерживая её пиво, пока она снимала свитер, разглядывая её в магазине, когда она спрашивала, покупать ли ей эти джинсы. И, какой бы милой она ни была, Милли Моррис всегда была недоступна.
Но, думаю, недоступна она была, потому что не проявляла особый интерес к кому-то из нас.
Она кашлянула, и я поднял взгляд на её лицо. Если честно, оно было лучшим в ней: большие ярко-зелёные глаза, саркастическая улыбка, россыпь веснушек на носу и щеках. Да, она красива, но я никогда не обращал внимания на то, что она сексуальна. До этой ночи.
— Я пялился на твой зад.
— И? — она прислонилась бедром к столу и ответила незнакомой мне улыбкой. Почти все её улыбки были широкими, радостными, и она часто сдавленно смеялась, быстро проглатывая пиво. Другие улыбки были пресными и забавными, когда мы пытались вывести её из себя. Когда она отвечала нам той же монетой, редкие улыбки становились торжествующими. Они были редкими, потому что она часто скрывала свои желания.
Сейчас улыбка была откровением. Судя по тому, как она прикусила нижнюю губу, словно пыталась подавить её, я был прав.
Наверное, она ждала оценку своей задницы, но по моему выражению лица было очевидно, что я дал бы ей высший балл.
— Что с тобой творится сегодня?
Оголённое плечо приподнялось и опустилось.
— Я навеселе.
От этого я рассмеялся.
— «Навеселе»? Удивлюсь, если у Криса осталось вино в доме.
— Я тут ни при чём, — сказала она. — Это ты получил должность. Эд сам выпил две бутылки, а Алекс напоил меня.
— Девяносто процентов крови Эда — алкоголь.
— А десять — крошка от Читоса.
Она подошла ко мне с водой в руке, и описать её походку можно было одним словом — грациозная. Вся ситуация выглядела настолько эффектно, что я засмеялся. Мы знали друг друга больше двух лет, и я не ожидал, что она такая игривая и соблазнительная. Вдруг смех оборвался, когда она поставила воду на край столика возле меня и прижала ладони к моей груди.
Волнение ожило под моей кожей.
— Миллс.
— Рейдс.
Борясь со сдавленным горлом, я, задыхаясь, произнёс:
— Что ты делаешь?
— Соблазняю тебя, — она подняла руку и провела мизинцем по своей щеке, заправив за ухо прядь каштановых волос. — Чувствуешь?
Я не привык сдерживаться рядом с ней, и честный ответ легко сорвался с моих губ:
— Да. А зачем?
Она пожала плечами.
— У меня давно не было секса. А раньше ты мыл посуду.
— Посуду?
— Очень сексуально. Потом ты потянулся. Я увидела твой пресс и дорожку волос от пупка к…
— Оу, и мы, конечно, оказались здесь.
Она тихо зарычала, прижалась носом к моей щеке и вдохнула.
— Мне нравится твой запах.
Я застыл. Когда она так говорила, казалось, я стоял в центре вращающейся комнаты. Повторим: это Милли. Милли Моррис. Балда. Коллега. Воровка моей толстовки Стэнфорда. Женщина, разделяющая мои предпочтения в пиве. Друг, связывающий всех нас воедино.
— Серьёзно?
— Ага, — сказала она, и жар вспыхнул во мне от её губ, прижавшихся к шее под челюстью, прямо там, где бился пульс. — Хоть он мне и знаком, не понимала, насколько приятно ты пахнешь вблизи.
Пока она целовала мою шею, я вспомнил, как два года назад Дастин привел её с собой на встречу с нами. Крис, Алекс и я думали, что он был крутым, и мы могли бы зависать с ним за выпивкой. Мир университетской науки чертовски обременителен, но всегда помогало общение с теми, кто понимал нагрузку расписания. Однако спустя полчаса Дастин играл в дартс с серфингистами, а Милли напоила нас карбомбом [car bomb, «ирланская автомобильная бомба» — алкогольный коктейль, состоящий из пива Гиннесс, виски Джемесон и ликёра Бейлис — прим. ред.] и грязными шутками. С той ночи Милли казалась нашей, а не его. Я знал, что они расстались, якобы потому что их расписание не совпадало, и их отношения зашли в тупик. К тому же, он был обыкновенным придурком. Но порой я гадал, не повлияла ли её дружба с нами на их разрыв.
Эта дружба появилась в подходящее время. Я всё ещё приходил в себя после того, как Исла разорвала нашу помолвку, и только начинал искать друзей в университете. Крис, Алекс, Эд и я тусовались, но спонтанно, ведь мы никогда не планировали. Как только Милли присоединилась к нашей маленькой банде, мы постоянно стали проводить время вместе: на барбекю у Криса, когда была хорошая погода; на просмотре футбольного матча у Милли по воскресеньям в компании большого телевизора и прекрасной обстановки; на вечерах по настолкам у Эда. Шутки и непринуждённое общение затянули нас, и мы сплотились. До Милли мы собирались, когда случайно сталкивались, а благодаря ей мы теперь обедали каждые понедельник и среду, и я не мог представить неделю без этих встреч.
Я обожал их всех, но о романтике не было и речи. Сейчас мы с Милли были одни, стояли так близко, что соприкасались грудью. Я пытался не размышлять о том, что подумали бы о нас парни.
Когда я постарался сосредоточиться, было сложно думать о чем-либо другом: Милли действовала. Одним пальцем она зацепилась за петлю моего ремня, её губы, слегка коснувшись моего подбородка, скользили по челюсти. Пора решаться. Всё, что мне нужно, — наклониться к ней, и мы поцелуемся. Я уже твердел, и вопрос о том, было ли решение катастрофой, становился только туманнее.
— Ты хочешь этого? — я произнёс вслух. Её дыхание — у моего рта, сладкое от вина и яблочных леденцов «Джолли Ранчер», которые она стащила со стола Криса перед уходом.
— Я, правда, очень-очень хочу заняться сексом этой ночью, — призналась она. — Именно с тобой. Если тебя что-то смущает, можешь уходить, и я открою ящик греха в своей спальне.
Всё ещё не решаясь, мои губы скользнули по её губам, а потом еще раз, чтобы удостовериться. Наш поцелуй меня ни капли не смутил. Это было нежно и легко. Сердце билосб во мне нетерпеливым ритмом.
— Ящик греха?
— Секс-игрушки.
— Нет, — я поцеловал её снова. — Это я понял. Но… у тебя целый выдвижной ящик с ними?
— Он небольшой, — её губы накрывают мои, прижимаясь крепче. Она улыбнулась при поцелуе. — Но да, он до верху забит.
Вау, её губы невероятные — игривые, мягкие, манящие. Она превратилась из Милли-подруги в Милли-секс-бомбу, и секунду я отчаянно верил, что получится так же быстро всё вернуть на свои места.
Но потом её руки скользнули под мою рубашку, и я надеялся, что время остановится, и эта ночь никогда не закончится.
Горячие ладони нежно скользили по моему животу, поднимаясь к груди. Ногти дразнили, кончики пальцев изучали каждый дюйм кожи. Её голос трепетал на моих губах, во рту. Моя рубашка была сорвана. Руки безумно боролись с ремнём, пуговицей, молнией, пока мои джинсы не сползли по ногам лужицей на пол.