Покончив с макияжем, Бекки встала и отошла от зеркала. На ней был только лифчик, трусики и туфли на высоком каблуке. Вот и сейчас, увидев на ее животе шрам от кесарева сечения, Билл испытал странное волнение. Так бывало всегда, и он никак не мог понять почему.
Она стала надевать платье. Наружу высунулся белый ярлычок с надписью «Ко Самуй», хотя платье было куплено не в Таиланде, а в магазинчике на Ковент-Гарден. Билл помнил, как они его покупали. Бекка любила надевать это платье. Следом вспомнились их субботние прогулки по Лондону в те годы, когда у них еще не было Холли.
Привычным, уверенным движением женатого мужчины Билл заправил ярлычок внутрь и застегнул молнию платья.
— И как я выгляжу? — задала традиционный вопрос Бекка.
Конечно же, она выглядела потрясающе, о чем Билл и сказал не кривя душой. Ему захотелось поцеловать жену, но та со смехом отстранилась, беспокоясь за макияж. Билл тоже засмеялся: когда ему сильнее всего хотелось поцеловать Бекку, этому обязательно что-то мешало.
Это был их первый шанхайский «выход в свет» или, по крайней мере, их первый вечер без Холли. Взрослый вечер, как они в шутку назвали его. Прошло уже три недели со времени их появления в «Райском квартале». Их организмы преодолели сбой в биоритмах, а из квартиры давно вынесли пустые картонные коробки. Холдены знали, что когда-нибудь им придется уходить по вечерам, оставляя Холли на попечении няньки, однако до сих пор не решались этого сделать. Билл и так дважды отклонял приглашение Хью Девлина. Бекке пришлось согласиться, что пожилая ама[10] Дорис заслуживает ничуть не меньше доверия, чем бебиситтеры из Восточной Европы или Филиппин, которых они нанимали для Холли в Лондоне. Как-никак Дорис с пеленок вырастила своего внука.
Холли спала, раскинувшись поперек кровати. Дорис неподвижно сидела сбоку и наблюдала за спящим ребенком. Увидев вошедших на цыпочках Билла и Бекку, старая китаянка ободряюще улыбнулась им. Холдены стояли возле кровати, как будто не решаясь уйти.
Билл смотрел на красивое личико дочери и думал о детском стуле, который Бекка собрала и поставила в углу спальни. Потом его мысли переключились на второго ребенка. Они с Беккой решили: как только их шанхайская жизнь наладится, эти разговоры перейдут в практическую плоскость. Они не хотели ограничиваться одним ребенком. И в то же время Билл настолько любил дочь, что в глубине души считал появление нового малыша чем-то вроде предательства по отношению к Холли.
Он понимал, почему многие стремятся иметь нескольких детей. Когда в семье один ребенок, он становится для родителей центром притяжения. Любовь, изливаемая на единственного сына или единственную дочь, парализует родителей. Она постоянно граничит со страхом, а это уже никуда не годится. Однако рождение второго ребенка создает иную причину для беспокойства: смогут ли теперь родители уделять своему первенцу столько же внимания, как прежде? Вопрос далеко не праздный, если учесть, что Биллу и сейчас постоянно не хватало времени на общение с единственной дочерью.
Мысль эта захватила Билла. Даже если дела на работе позволят ему все выходные и большинство вечеров проводить со вторым малышом, не окажется ли Холли обделенной отцовским вниманием? Не станет ли это для дочери хуже, чем его постоянные задержки на работе? Следом возник другой вопрос: а сумеет ли он сам любить второго ребенка столь же крепко, как первого? Хватит ли в его сердце любви на обоих детей?
Билл вспомнил, как где-то читал, что любить очень просто. Для этого нужно всего лишь раздвинуть границы своего сердца.
Он еще раз взглянул на спящую Холли и тронул Бекку за плечо. Пора. Вспомнившийся совет отчасти успокоил Билла. Так оно и должно быть. Незачем думать о том, кого ты любишь больше. Нужно просто раздвинуть границы сердца, чтобы оно вместило всех, кто тебе дорог.
Выезд со двора загораживал «мини-купер» с нарисованным на крыше китайским флагом. Тигр настойчиво просигналил, требуя освободить дорогу. Это не помогло. Малолитражку окружило несколько женщин, дававших советы водителю.
К лимузину проворно подскочил швейцар, которого звали Джордж. Весь вид его говорил о том, что он крайне опечален этим маленьким происшествием.
— Добрый вечер, госпожа. Добрый вечер, босс, — произнес по-английски Джордж, после чего выплеснул на Тигра целый поток китайских слов.