Чувствую, как от паники стучит в висках. Так громко, что мне кажется, будто этот стук слышен за пределами комнаты, в которую меня втолкнули.
Оглядываю помещение, пытаясь рассмотреть хоть что-то.
Довольно маленькая комната, намного меньше той, в которой накрыт стол.
И тихо. Так тихо, что мне даже начинает казаться, что здесь на самом деле никого нет…
Но, даже если это и так, - то не стоит обольщаться и обманывать себя лживой надеждой. Хотя…
Сердце не просто стучит, оно прямо барахтается внутри, как будто хочет прорвать платье вместе с кружевом белья насквозь.
Все ведь может быть, правда?
Может, тот, кто сказал Ивану про этого таинственного Кобру – просто-напросто соврал? Может, у этих бандитов вражда какая-то и он просто решил ему слегка подгадить, вырвав чуть ли не из самого горла лакомый кусок в моем лице?
Или этот их главный срочно отбыл по каким-то неотложным делам? Мало ли дел у бандитов в новогоднюю ночь, когда никто не ожидает нападений и еще чего-нибудь пострашнее! Вполне мог куда-нибудь уехать, или напиться до смерти и валяться где-то сейчас почти у меня под ногами!
От этих мыслей сердце начинает по-настоящему трепетать. А когда я понимаю, что холод, от которого я вся уже покрылась мурашками вовсе не от того, что меня морозит от страха, а на самом деле в этой комнате открыто настежь окно, то и вовсе дергается как птица, готовая вылететь из клетки, из которой уже почти и не видела выхода!
Иван запер за мной дверь, я отчетливо различила щелчок замка за спиной, - лихорадочно крутятся в голове соображения.
Высота?
Да, Боже мой, какая разница! Плевать! Тем более, что внизу очень высокие сугробы!
Задыхаясь, резко рванулась к окну, чувствуя, как безумно колотится сердце.
Свобода!
Пусть мороз, пусть все, что угодно, со всем справлюсь, только бы выбраться отсюда!
- Куда? – хрипло рявкает резкий голос прямо в ухо, как только я оказываюсь у распахнутого окна.
А шею сдавливает стальная рука. До темных вспышек перед глазами…
Откуда он взялся? Откуда?
Бешено забилось в висках, пока я обливалась липким потом ужаса, чувствуя, как ноги становятся ватными, как тело начинает подрагивать от этого мощного захвата.
Он развернул меня к себе, прожигая злым тягучим взглядом, и даже уже сорвавшийся из горла хрип, так и застыл внутри.
Тот, кто оказался рядом со мной, был поистине ужасен.
Огромное лицо, все исполосованное шрамами, настолько, что даже места живого на нем нет.
Бугрящиеся мышцы на голой груди, вздувающиеся, переливающиеся, как расплавленная сталь под натянутой кожей.
Но самое страшное – это его глаза.
Черные , узкие, пронзительно холодные, ледяные. Режут, будто ножом, заставляя замереть и похолодеть все внутри. Тот холод, что исходит от раскрытого окна – мелочь по сравнению с этим полосующим, будто ножом, льдом. Он словно впился в меня , прокручивая всю насквозь, до внутренностей пробирая, а я…
Я перед ним, как кролик перед удавом или как живое существо, что заглянуло в глаза Василиску. Холодею от ужаса и дрожу мелкой дрожью, забывая обо всем на свете.
Только одно остается во мне, охватывает, пробирает насквозь – нечеловеческий, леденящий ужас. Словно попала в логово настоящего монстра, чудовища – в этом лице, в этих глазах нет совсем ничего человеческого.
И ведь как я не почувствовала его присутствия в этой комнате, когда меня сюда втолкнули? Даже дыхания, и того слышно не было! А как он оказался рядом со мной, совершенно бесшумно, кажется, в один прыжок? Нет, это точно кто угодно, но только не человек!
Держит меня за горло, глазами своими жуткими пронзает, а я теряю последние остатки воли…
Теперь становится понятно, почему тот амбал говорил, что после него от меня ничего не останется этим, остальным, на потеху… Чувство такое, будто он одними глазами этими уничтожить, сожрать, даже убить готов!
– Поиграть решила? – рычит сталью то, что лишь отдаленно напоминает человеческую речь. – Против меня не играют, птичка! Только если со мной и в мои игры! И будь уверена, - по моей щеке начинает ползти его палец, обжигая одним касанием, спускаясь вниз, ложась на губы, придавливая их… – Наша с тобой игра будет этой ночью долгой…
Пальцы надавливают на губы еще сильнее, с нажимом, от которого хочется вскрикнуть, водят по губам.