Запустил браузер – стали загружаться последние открытые вкладки. Ремир хмыкнул: как опрометчиво. Сам-то он в своём компьютере не просто настроил браузер стартовать с поисковой страницы, но и, выходя, всенепременно подчищал кэш и куки. С другой стороны, кого Максу опасаться, если он один живёт? Мать и всякие Толики к нему в комп нос не суют. Ну вот зато Ремир сунул. И не специально даже, просто открылось, а он посмотрел. И похолодел от тошнотворного ужаса. На вконтактной стене красовался никто иной как он сам, безобразно голый. Лицо ошалевшее, волосы всклокоченные, взгляд недоумённый куда-то в сторону. Ещё ключицы острые, впалый живот, ну и там всё на виду – и впрямь, нате, смотрите, какой я. А ниже комментарии – глупые, дурацкие, возмущённые, глумливые… Господи, какой срам! Одно дело слышать от Длинного про фотки, а другое – увидеть всё собственными глазами. И ещё надпись сверху как контрольный в голову: «Пацан пришёл потрахаться, но его жестоко обломали».
И тут Ремир со страхом осознал: Макс ведь это тоже видел. Видел его, Ремира, вот таким. Какой позор... Позорище! Как теперь в глаза ему смотреть? И он ведь даже ни словом не обмолвился. Ещё и предлог благовидный придумал: помощник ему, видите ли, понадобился. Чувства щадил. А ведь на самом деле из-за этого снимка он и примчался с утра пораньше.
От грехопадения решил оградить? Хотя вряд ли. Макс сам-то далеко не праведник. И последний год постоянно бесил своими шуточками на эту тему и непрошенными советами знатока пик-апа. Стоп, или Макс что, думал, он с отчаяния в Байкале утопится? Как же! Скорее, сволочей этих утопит. Внутри снова пекло от ярости и невыносимого стыда. С яростью проще – и Назаренко, и Горностаева ещё ответят за свою паскудную выходку. А вот со стыдом что делать? Скоро Макс вернётся домой, и как они будут теперь?
Ремир захлопнул крышку ноутбука, напрочь забыв, что хотел посмотреть в сети. С психу скинул со стола кружку, которую не заметил, когда прибирался в зале. Она глухо стукнула о пол и даже не разбилась. И это вдруг окончательно его добило. Таким вдруг беспомощным и одиноким он себя почувствовал, что обессиленно опустился на пол и затрясся от беззвучного плача.
***
Астафьев вернулся не в шесть, как обещал, а сильно позже. Готовил по дороге извинительную речь, прикидывая, что лучше, сослаться на работу или сказать правду: со своей девушкой отношения выяснял. Он её просил понять, повременить немного и пока не съезжаться, как оба накануне планировали, ну и проиграл по всем фронтам. Три часа нервного трёпа, и итог печален: остался без девушки, без отношений, зато с психованным подростком на шее. Впрочем, пацан ему всегда нравился. Заносчивый, конечно, сверх меры, ершистый, чуть что – в бутылку лезет, трудно с ним. Но зато нет в пацане изворотливости, приспособленчества и всяких тупых понтов. И голова варит – в этом Макс уже давно убедился. Ну и главное, не мог он отвернуться от Ремира после всего, что сделал для него Ильдар.
Сейчас бы выпить, ну или хотя бы просто поделиться, излить душу. Но не с Ремирчиком же душевные беседы вести. Так что, поразмыслив, Макс решил, что как-нибудь перетерпит, а Ремиру лучше снова соврёт, как бы тяжко ложь ни давалась. Ибо напоминать сейчас пацану про девушек – это как на свежую рану соль.
«Я вернулся!», – зайдя домой, прокричал Астафьев как можно бодрее.
А пацан, как оказалось, крепко спал, раскинувшись пятиконечной звездой на его кровати.
«И хорошо», – обрадовался Макс. Врать он не умел патологически. Правда, самому пришлось сложиться эмбрионом на диване, но что поделать. Не под бочок же к звезде пристраиваться. А проснулся утром, разлепил глаза и аж вздрогнул, наткнувшись на немигающие чёрные глаза. Ремир сидел в кресле напротив и неотрывно буравил его, спящего, взглядом.
– Блин, - охнул Макс, - нельзя же так. Человек со сна не готов к такому стрессу. Я так и заикой могу остаться.
– Что, пожалел меня? Поэтому примчался? – зло спросил Ремир и чуть прищурился. И это его «пожалел» прозвучало как обвинительный приговор.
– И тебе доброе утро, – усмехнулся Макс, откидывая плед. – Блин, как работать-то теперь? Рук-ног не чую, шея вообще не поворачивается. Всё затекло.
Макс демонстративно покряхтел, поводил плечами, растёр затылок, выгнулся, понаклонялся влево-вправо. Всё это время Ремир не проронил ни слова, продолжая испепелять его угольным взглядом.
– Ладно, Рем, что за истерика? Ну да, видел я твою порнушку. Подумаешь! Я и не такое в жизни видел. Мне правда надо, чтобы ты работал со мной, а не терял время в этом дурацком лагере. И тебе это надо – через два-три года ты можешь возглавить компанию отца и параллельно учиться на заочном, так что вливайся уже сейчас. Я просто подумал сначала, что ты там отдыхаешь, тебе там нравится, вот и стыдно было дёргать. А увидел вот это, – Макс кивнул на ноутбук, – так даже и обрадовался. Решил, что теперь можно со спокойной совестью забрать тебя сюда.