Что странно, грядущая рабочая неделя её ничуть не напрягала. Совсем не было того гнетущего чувства, которое наваливалось каждое воскресенье на предыдущем месте работы. Даже напротив, Полина отметила с удивлением, что в груди трепещет лёгкое, приятное волнение, похожее на предвкушение. Словно у старшеклассницы перед школьной дискотекой.
Хотя с чего бы ему взяться, предвкушению? Коллектив в «ЭлТелекоме» довольно сволочной. Взять хотя бы надменную секретаршу Алину, или перегарную кадровичку, или вот злючку-Лизу. Сама работа – тоже не предел мечтаний. Весь день копировать! Это же отупеть можно. И всё равно логика тут была бессильна – все такие понятные и очевидные минусы с лихвой перекрывал один лишь непонятный, но такой страстный взгляд господина Долматова. Даже под аккомпанемент оскорблений. Шлюховатый вид! Это же как обидно!
«Да это очень даже обидно! И оскорбительно. И несправедливо», - повторила она себе с назиданием, мол, опомнись, приди в чувство. Но сердце в ответ лишь радостно дрогнуло. Завтра она снова увидит его…
Полина разозлилась на себя. Что она как кошка, в самом-то деле? Где гордость? Где праведный гнев? Где… А может, и не увидит. У них ведь этажи разные. В пятницу, к примеру, они встретились в приёмной случайно. Если бы Лиза её не отправила с бумагами, если бы он в тот момент не вышел из кабинета… Хотя в таком наряде, какой она таки купила себе, лучше бы он её и впрямь не видел.
Нет, всё по дресс-коду: мышиного цвета блузка с длинными рукавами, простая и строгая, но ткань с претензией на атлас; чёрная юбка-карандаш чуть ниже колен, балетки. Только вот куплено всё это добро на китайском рынке. И беда не в том, что вещи дешёвые, а в том, что они вопиюще дешёвые, и это было видно. Это бросалось в глаза, прямо-таки кричало. Даже приглядываться особо не нужно, чтобы заметить, что материал третьесортный, что нитки торчат бахромой, что разухабистые строчки идут вкривь и вкось, а швы топорщатся. И если после стирки юбка более или менее разгладилась и села по фигуре, то блузка, напротив, превратилась в бесформенную тряпку. Надеть такую – и смело можно на паперть идти за подаянием.
Собственно, так оно и есть: всё упиралось в деньги, которых кот наплакал, а надо ещё как-то дотянуть до десятого, когда квартиранты, что снимают квартиру родителей, заплатят за следующий месяц. Так что всб следующую неделю придётся позориться в этом безобразии.
Была мысль рискнуть и заявиться снова в чём-нибудь запрещённом, такого у неё много – красивого, дорогого, всякого. Но Полина отогнала эту мысль как деструктивную: гнев господина Долматова, если уж честно, почему-то её не слишком пугал, а даже наоборот – будоражил, но зато пугали последствия. Она ведь пока там на птичьих правах. Вдруг он уволит её за неподчинение? Такие вот командоры, которые, ко всему прочему, вспыльчивые и горячие, физиологически не переносят ослушания. И на расправу быстры. Поэтому тряпка так тряпка, вздохнула Полина, уныло взирая на испорченную блузку. Сестра её, любительница этномоды, тоже вон вечно носила какие-то балахоны и при этом любые критические выпады в свой адрес парировала: «С лицом – всё к лицу».
***
Рабочая неделя из-за праздников началась со вторника. Полина приехала сильно заранее – лучше уж так, решила, чем волноваться: сяду в маршрутку – не сяду? Успею вовремя – не успею?
Пришла минут за тридцать, и то отнюдь не первая. Утро только началось, а на работе уже кипели страсти. Оксана Штейн с перекошенным лицом носилась из кабинета в кабинет с указаниями, дёргала всех по поводу и без, хватала какие-то бумажки. Лиза и Анжела, обе бледные, напряжённые, в темпе аллегро фуриозо печатали по её просьбе отчёты. Девочки-дебиторщицы приносили какие-то таблицы. И все жутко нервничали.
Полина и Беркович взирали на весь этот хоровод в улье с лёгким недоумением: что такого случилось в праздники, что все как с ума посходили? Их не трогали, задания им не давали и на все вопросы отмахивались: «Не до вас сейчас!».
Без пяти десять Оксана ворвалась к ним в очередной раз, сграбастала документы, которые ей подготовили девчонки и помчалась на выход.
– Ни пуха! – крикнула ей вслед Лиза. И затем наступило затишье, но какое-то тяжёлое, даже гнетущее.
– Покурим? – предложила Полине Анжела. Та с готовностью присоединилась, проигнорировав осуждающий Лизин взгляд.
– Минут сорок, а то и час можно дышать свободно, – сообщила Анжела, когда они спустились в курилку.