Ну а дальше пошло по накатанной: отключить на время ощущение острой боли в пояснице, предельно сконцентрироваться, круговой блок, удар ребром ладони в шею тому, что с кастетом, и тут же, в довесок – хидза-гэри* (удар коленом) в лицо. Молниеносный разворот – блок – выпад – удар. Сотомаваши** (маховый круговой удар ногой), и тот, что напал сзади, хватая воздух ртом, корчится на земле.
Морщась от спазма в пояснице, Ремир наклонился к одному из поверженных, обшарил карманы, выудил сотовый.
– Сссука, – прошипел пацан. – Я тебя ещё найду.
Ремир на него даже не взглянул, набрал по памяти номер Астафьева, выслушал пятнадцать безответных гудков. Повторил ещё пару раз. Выругался. Пацаны тем временем с трудом, кряхтя, стали подниматься с земли. Ремир набрал телефон службы такси. С ними повезло больше – ответили сразу.
– Где вы находитесь? – вежливо спросил диспетчер.
Ремир заозирался – самому бы понять, где он находится.
– В Новоленино. На остановке.
– Пожалуйста, сообщите точный адрес.
– Эй, пацаны, – позвал он парней, – это что за место?
– Пошёл ты, козёл, – отозвался один, сплюнув.
Но тут на глаза попалась табличка с номерами маршрутов и названием остановки.
– Спутник… Остановка «Спутник»! – радостно прочёл он.
Потом подошёл к парням, но бить передумал. Швырнул им небрежно телефон, а там уже и такси подоспело.
А дома его ждал сюрприз в лице Наташи. Ремир чертыхнулся про себя: когда, зачем дал ей ключи?
– А предупредить о своём визите нельзя было? – буркнул.
– Я звонила тебе, ты не отвечал, – с упрёком сказала она. – Ты вообще где был? Ты подрался? А Астафьев где?
«Сказать ей правду? – подумалось вдруг. – Нет, потом, сейчас нет никаких сил выяснять отношения».
Он скинул туфли и прошлёпал босиком в ванную. Наташа за ним.
– Куда ты? Я же тебя спросила…
– Сейчас я хочу помыться и лечь спать. Всё. Остальное – потом.
– Он хочет! А я тут, значит, сиди в неизвестности, умирай от волнения… – начала заводиться Наташа.
Ремир посмотрел на подругу устало. А Макс ведь прав, Наташа и впрямь чем-то походила на Горностаеву, если приглядеться. Не совсем, но нечто общее явно угадывалось. И тут же поймал себя на мысли, что впервые, подумав о Полине, испытал не злость, а волнение. Сердце так и ёкнуло. Ну, не идиот ли?
– Слушай, иди к себе?
– Что?! Ну, знаешь ли… Может, мне вообще уйти? Навсегда?
– Давай. Ключи только верни.
Ключи Наташа вернула, запульнула их в него с яростью, с красноречивыми, трёхэтажными эпитетами. Как ещё увернулся. Захлопнул дверь ванной. Наташа продолжала стучать и ругаться, а перед глазами всё равно стояла Горностаева. Да такая, какой прежде, до вчерашней ночи, он её не видел. Разделся перед зеркалом, осмотрел себя, как будто с удивлением: она спала у него вот тут, на груди, целовала его... в голову снова ударила кровь, внизу живота тягуче заныло.
"Так нельзя!", – рассердился он на себя.
Чтобы стряхнуть наконец наваждение, Ремир долго терзал вероломное тело контрастным душем, резко переключая ледяную воду на кипяток и обратно.
За дверью вроде всё стихло. Однако, когда он вышел из душа, Наташа всё ещё сидела в комнате. С виду вполне спокойная, но Ремир знал по опыту – спокойствие это обманчиво и влёт может вылиться в очередной скандал с воплями и швырянием всего, что под руку попадёт.
Интересно, какая Горностаева, когда злится? Почему-то вдруг некстати представилось, как зелёные глаза полыхают огнём.
– Кто она? – без всяких переходов холодно спросила Наташа, выдернув его из мыслей. – От твоей рубашки так и разит женскими духами, и на воротнике помада…
До чего же не хотелось сейчас ввязываться в эти выяснения! Да и вообще ничего не хотелось. Хотелось побыть одному, спокойно подумать... И помада, кстати, не её, точно. Она не накрашенная была совсем, это он почему-то запомнил.
– Какая-нибудь шлюшка с работы? – с презрением сказала, как плюнула Наташа.
– Ты же собиралась уйти? – вскипел Ремир. В глазах сверкнула злость.
Моментально уловив перемену его настроения, Наташа замолчала, поднялась с дивана, прошествовала в прихожую.