– Ремир Ильдарович, вы в курсе, – вывела его из раздумий Алина, – что в ресторане в пятницу опять произошёл скандал с участием Горностаевой?
– Нет, – мотнул он головой. А внутри всё напряглось.
– Может, это случилось уже после вашего ухода?
– Случилось – что?
– Её застукали в женском туалете вместе с Хвощевским прямо во время… ну вы сами понимаете.
Алина вышла, заявилась главбухша. Принесла документы, что-то долго и нудно втолковывала, а Ремир с трудом ухватывал суть её слов. Пару раз даже поддакнул невпопад.
После неё пожаловал Макс с дурной вестью: под Читой на станции крупная поломка. Надо срочно выдвигаться, причём самому Ремиру, так как грядут разбирательства с надзорными органами.
Поэтому до обеда Долматов работал в режиме цейтнота: делал всё, что можно было сделать, созванивался, раздавал чёткие указания, рассылал по службам и отделам распоряжения, подписывал срочные бумаги, в том числе и пакет документов к тендеру с Авиазаводом.
– Напоминать не нужно, что всё это надо прошить, запечатать, заклеить в плотный, непрозрачный пакет и лично отвезти в комиссию по госзакупкам?
– Да-да, – с готовностью закивала Лиза, – я знаю. Сама сегодня же отвезу.
– Паспорт при себе есть?
Она снова кивнула.
Всё-таки, подумал он, плохо, что в такой момент вместо надёжной Штейн осталась эта придурковатая Лиза.
– Тогда ступай, действуй. И давайте без сцен и мордобоя, ясно?
Лиза в третий раз кивнула и удалилась.
На обед куда-то ехать времени не оставалось, поэтому в кои-то веки решил спуститься в кофе-бар, быстро перекусить и в путь. Как только он подошёл к стойке, тотчас все оживлённые разговоры разом смолкли. Оглянулся – дамы из бухгалтерии, маркетинга, коммерческого, планового сосредоточенно жевали, не поднимая глаз от тарелок. Вспомнились слова Макса.
«И впрямь, как бы не подавились», – хмыкнул он и отошёл к дальнему столику, чтобы не смущать сотрудниц.
Постепенно атмосфера разрядилась, и девушки вновь начали шушукаться и посмеиваться. Говорили они тихо, но обрывки всё равно долетали: «Горностаева… Хвощевский… туалет…».
– Вон она! Пошла… – довольно громко воскликнула Инга Миц.
И все как по команде устремили взгляд в сторону холла.
И правда, мимо увитой лианами перегородки, отделявшей холл от кофе-бара, прошла Горностаева. Видимо, и она уловила возглас Миц, потому что на миг приостановилась и обернулась. Взглянула на неё, а его, похоже, не заметила. И лицо у неё такое было, что в груди больно сжалось.
Затем она направилась к лифтам, волоча за собой шлейф смешков, шепотков, оскорблений…
С трудом доев несчастный бургер, Долматов поднялся к себе. Сунул в портфель нужные документы, смену белья, зубную щётку, благо всё это предусмотрительно хранилось «на всякий пожарный» в комнате отдыха. Напоследок, уже перед самым выходом, попросил Алину призвать Никиту Хвощевского.
Тот явился незамедлительно и с виду не то чтобы робел, но заметно нервничал.
– Что у вас произошло с Горностаевой?
– Ничего, – покачал головой Никита.
– Уточню: в пятницу, в уборной ресторана.
– Да ничего такого, – отвёл глаза Хвощевский.
– А если её спрошу?
Никита закусил губу.
– Я не хотел… я просто напился, перекрыло меня… И ничего такого я не сделал, так только...
Ремир сжал кулаки до онемения, стиснул челюсти до скрежета, пытаясь совладать с собственным гневом, яростно пульсирующим в висках. Неудержимо захотелось вытрясти всю душу из этого Хвощевского. Но нельзя, нельзя.
– Ничего такого не сделал… – процедил Ремир зло. – Сюда подойди.
Хвощевский приблизился к его столу.
– Ты в курсе, что из-за твоего «перекрыло меня», её сейчас на каждом углу обсуждают?
Он потупил взгляд.
– Сейчас я включу громкую связь, и ты перед ней извинишься. Минуту тебе на размышления. Хорошо подумай, что сказать. Учти, мне не надо, чтобы тут сплетни разводили вместо того, чтоб работать.
Хвощевский густо покраснел.
– Готов?
Ремир включил громкую связь:
– Полина Андреевна Горностаева, прошу минуту внимания. Вам желает кое-что сказать господин Хвощевский.
Никита склонился над микрофоном и глухим, надтреснутым голосом произнёс:
– Полина, простите меня, пожалуйста, за... тот неприятный инцидент… в пятницу… за то, что оскорбил вас своим поведением. Мне очень стыдно. Я поступил как последняя ско…
– Хватит, – Ремир выключил тумблер. – Это уже перебор. Выражения-то подбирай в эфире, не на кухне. Ну всё, ступай, последняя скотина. Стой. Ещё одно – чтоб к ней больше близко не подходил.